Сиара Симон - Пастор

Она прикусила свою губу и кивнула, а я взял себя в руки. Не мог поверить в то, что делаю это на кухне своего грёбаного домика священника, не то чтобы это намного хуже пола в церкви. Но с её разведёнными ножками, с ней, практически хныкающей от поцелуя, я не мог себя удержать, даже если бы и попытался. И я определённо не хотел пытаться.

Продолжая поглаживать себя, я прижался головкой члена к её клитору, опускаясь вниз мимо её входа к попке. Она задрожала, давая мне понять, что не имела никаких возражений насчёт этого, и я должен добавить это к тем вещам, о которых точно буду сожалеть, никогда их не имея. Я снова поднялся вверх, потираясь об её киску и клитор. Она отчаянно посмотрела на меня, и мне захотелось поцеловать её прямо в лицо или кончить на него — что-нибудь из этого. После ещё нескольких движений я не мог больше ждать, мне нужно было это сделать, или же я мог бы умереть на месте.

Я прислонился своим лбом к её, мы смотрели вниз на кончик моего члена, который, прижимаясь к ней, медленно скользнул внутрь. Я остановился, когда головка вошла в неё, а затем замер, мышцы дрожали.

Мы просто смотрели на невероятное зрелище, происходящее внизу: я внутри неё, пастор, вкусивший запретный плод и едва сдерживающий себя от полного его поглощения.

— Какие ощущения? — прошептала она.

— Это чувствуется… — в этот момент мой голос был скорее вздохом. — Это чувствуется словно небеса.

Она была такой тугой, её щёлка сжимала кончик моего члена, и не было никаких слов, чтобы описать, насколько она была влажной, что её скользкая кожа делала со мной, потому что всё это перевернуло моё сознание и мою душу, моё будущее и мою жизнь. Это было ощущение первобытности и примитивности, такое восхитительное, что я был готов убить ради него и убил бы любого прямо сейчас, если бы это означало, что мой член будет внутри этой женщины снова.

Полтора дюйма (прим.: 3,8 см) проклятья, и всё, о чём я мог думать, так это о том, как погрузиться глубже в этот ад.

Она немного подалась навстречу, наверное, не в силах сдержать себя, жадный ягнёнок, и я схватил её за шею, мои ноги дрожали от усилий, чтобы не кончить из-за такого лёгкого движения.

— Оставайся, мать твою, неподвижной, или я кончу раньше, чем хотелось бы, и если это произойдёт, я буду вынужден разложить тебя на своих коленях и шлёпать твою попку, пока ты не научишься слушаться, — сказал я строго.

Моя команда имела предсказуемый эффект, послав мурашки по её рукам. Дыхание Поппи зазвучало громко и резко в небольшой кухне.

— Блядь, — прошептала она. — Блядь. Я… Это… Это самое горячее, что я когда-либо делала.

Возможно, это было самое горячее, что и я когда-либо делал тоже, ведь моя жизнь когда-то была наполнена множеством сексуальных поступков возбуждённых женщин, но ни одна из них не была похожа на Поппи.

Красные губы и голубая кровь. И чёрт, это самая развратная женщина, которую я когда-либо встречал в своей жизни.

— Я хочу почувствовать, как ты кончишь вокруг моего члена, — сказал я, мой лоб до сих пор был напротив её, наши глаза были прикованы к тому месту, где мы соединялись. Я никогда в жизни не забуду этого и хочу, чтобы она тоже не забывала.

— Это не займёт много времени, — ответила она, а затем немного хрипло рассмеялась, что заставило её сжаться вокруг меня. Я зашипел, хватаясь за столешницу, чтобы сдержать себя от извержения. — Прости, — прошептала она, а я скользнул рукой между её ножек к клитору и начал тереть его.

— Не шевелись, — напомнил ей, пока мы наблюдали за моей большой рукой, загорелой и мозолистой от всей той работы, которую я делал вокруг церкви; я нажал на её мягкую розовую плоть, пока мы смотрели, как она дрожала вокруг головки моего члена.

— Я пытаюсь не шевелиться, — пробормотала она, и я мог сказать, что Поппи действительно это делала, и также мог сказать, что она хотела увидеть себя кончающей столько раз, сколько я мог ей это дать. Я увеличил силу и темп движения своих пальцев.

— Грязная девчонка, — прошептал я. — Настолько грязная, что позволила мне вставить свой член. Тебе нравится это, быть полностью открытой и действовать вот так? Держу пари, тебе нравятся грязные имена тоже.

— П-пожалуйста, — простонала она.

— Пожалуйста, что, ягнёнок?

Она едва могла говорить прямо сейчас, её голова упиралась в шкафчики позади, её выгнутая спина толкала ко мне её грудь.

— Имена, — выдохнула она. — Мне нравятся… Имена…

Чёрт. Она действительно меня погубит. Смерть от перевозбуждения. Смерть от бесконечной эрекции.

— Ты шлюха, Поппи? — я наклонил голову и взял в рот её сосок, люблю это перекатывание на своём языке, когда сосу его. — Ты точно ведёшь себя как шлюха, заставляя действовать меня таким образом. Ты заставляешь меня нарушать все правила, а я чертовски ненавижу так делать, — направился к её шее, целуя и покусывая ту. — Ты готова принимать его где угодно, не так ли?

— Я…— вздохнула она не в силах закончить, ей и не нужно было, потому что она кончала прямо тогда, её тело извивалось, словно через него проходили волны удовольствия. Снова и снова её киска сжималась вокруг головки моего члена, сжималась и пульсировала; понимание того, что я смог заставить её кончить без глубокого проникновения, сделало меня почти диким.

Она упала в мои руки, как только кончила, положив свою голову мне на плечо.

— Твоя очередь, — прошептала она в мою кожу. Я начал выходить из неё, но она схватила меня за бёдра, останавливая. — Нет. В меня.

— Поппи, — начал я.

— Я на таблетках, — её челюсть сжалась, когда она посмотрела на меня. — Я хочу видеть, как сперма вытекает вокруг тебя. Хочу её в том месте, которому она принадлежит: во мне. Пожалуйста, Тайлер. Если это в последний раз, выполни для меня эту простую просьбу.

Тайлер. Она никогда не называла меня так раньше. И именно там, у основания моего позвоночника, прямо сейчас её грязные слова разожгли это — какая женщина умоляла об этом? Какую женщину это заводило?

Но, честно говоря, я бы согласился на что угодно, не переживая, насколько это было опасно, поэтому кивнул, сжав челюсти.

Она прислонилась к шкафчикам, упёршись пятками в столешницу. От изменения её положения я не вошёл ещё глубже, но от этого она сильнее сжалась вокруг меня, и мой оргазм был на подходе. Она скользнула руками по своей груди, пробежавшись пальчиками по всё ещё твёрдым соскам, сжимая свои груди вместе и потирая их друг о дружку, подчёркивая, какими же, блядь, сочными они были, и почти в то же время ослепляя меня похотью.

Боже, мне необходимо кончить.

Необходимо толкнуться в неё.

Необходимо трахать.

Затем её пальчики переместились к клитору, и она начала поглаживать себя, пальчики другой руки скользили в её ротике туда-сюда, и я, чёрт побери, был парализован, так как эти губы, этот грешный ротик — ротик, который так и просил оттрахать его жёстко, намного жёстче, чем там, у камина. А затем — непослушная девчонка — она начала чуть-чуть двигать своими бёдрами, чтобы подтолкнуть меня к действиям; так мокро, так узко, и вот оно, пронзившее мои яйца и поднимающееся к члену, мы оба наблюдали за тем, как это произошло: мои бёдра дёрнулись, мышцы живота свело, и затем я кончил. Ноги едва выдерживали мой вес, и я практически не мог дышать, когда оргазм проносился сквозь меня, моё первое извержение в женщину за годы, но я заставил себя стоять неподвижно, потому что хотел запомнить этот момент навсегда. Сперма капала, её киска была очень мокрой, а ноги, разведённые в стороны, так и кричали «добро пожаловать». Пульсация наконец — наконец-то — замедлилась, и Поппи положила голову мне на грудь, сделав довольный вздох, в то время как моё сердце забилось быстрее в груди, требуя всё, что оно хотело теперь, надеясь, что будет услышано в моей безудержной похоти.