Михаил Джавахишвили - Похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе

Миновав Барцхана, поезд замедлил ход и неторопливо въехал на Батумский вокзал.

Едва выйдя на перрон, Квачи встретил чуть не десяток студентов из Кутаиси. Тбилисцев было еще больше. Перезнакомились, разговорились и пошли смотреть город.

Бродили по опрятным улицам Батуми, его молодому бульвару, гуляли вдоль моря, осмотрели форт Бурунтабие, Азизийский мисгит и к вечеру напра­вились в порт, кишащий лодками, фелюгами и пароходами.

Там же стоял высокий и стройный красавец "Пушкин"; многие пассажиры уже поднялись и прогуливались по палубе. Пароход заселялся, дымил и гото­вился к отплытию.

Квачи купил билет второго класса и поднялся на палубу.

Вечер был теплый. Море отражало свет электрических фонарей. В порту светились разноцветные гирлянды лампочек, и на черной, как смоль, поверхно­сти воды змеились цветные полосы. Бухту то и дело пересекали лодки, из которых доносились грузинские и русские песни, хохот и смех.

К трапу парохода подкатила коляска, полная студентов — их уместилось в ней не меньше десяти. Молодые люди с таким азартом атаковали пароход, точно брали его на абордаж.

Спустя некоторое время сошлись на корме; заиграли на свирели, захлопали в ладоши и заплясали бешеную лезгинку, возгласами взбадри­вая и поощряя друг друга.

Капитан попытался угомонить их, но ушел несолоно хлебавши, смущенно ворча под нос и жалуясь пассажирам:

— Дикари, истинные дикари! Не дадут теперь никому покоя. А если что скажешь, могут и кинжал всадить.

— Вы совершенно правы, господин капитан, с улыбкой подхватил Квачи. — Истинные дикари. Я прекрасно знаю этот народ.

Капитан и те, кто был поблизости, обернулись к Квачи.

— А вы разве не грузин?

Ответ у Квачи был готов; наигранно запнувшись, он ответил!

— Гм... да, но... По отцу я гуриец, по матери — мингрелец, а по воспитанию имеретин.

Капитан и несколько чиновников поняли слова Квачи как поощрение и целый час поливали грязью его соплеменников. Он же то и дело кивал в знак согласия.

— Истинная правда!.. Все пьяницы, воры и террористы... Я вижу, вы тоже их раскусили. Не сомневаюсь, что из всех этих студентов и половина не окон­чила толком гимназии. Еще неизвестно, сколько среди них альфонсов и похити­телей детей!.. — он рассказал к случаю несколько примеров, что-то припомнил, что-то приврал и в конце присовокупил: — Сами изволите знать, огромную роль играют семья, воспитание, традиции благочестия. А у этих, как я погляжу, ни семьи, ни традиций. Такие ни в Бога, ни в черта не верят.

Встретив человека, близкого им по взглядам, слушатели распустили языки, выкладывая все, что накипело на сердце.

— Не сочтите за навязчивость, — сказал капитан, — хотелось бы ближе познакомиться с таким просвещенным и порядочным молодым человеком. Моя фамилия Сидоров.

— Весьма рад знакомству, весьма! Князь Квачантирадзе.

И силибистровский отпрыск поистине с княжеским достоинством пожал всем руку.

За ужином по одну сторону от Квачи оказалась молодая пава, стройная светловолосая одесситка, по другую — капитан Сидоров.

Узнав, что князь Квачантирадзе плывет в Одессу, капитан Сидоров обра­тился к нему с таким предложением:

— Если окажете мне честь, князь, я с превеликим удовольствием предоста­влю вам в своем доме комнату-другую. Не из нужды, поверьте. Для такого блестящего и образованного молодого человека многое можно сделать. К тому же времена нынче смутные. Я все больше в плавании, дом без мужчины, и ежели такой молодец, как вы, поселится у меня, на душе будет спокойней...

Мог ли знать Сидоров, что вместо Квачи ему лучше бы ввести в свой дом зубастого волка!..

Молодой "князь" быстренько закруглил разглагольствования о своем титуле и распущенности соплеменников, поскольку к ужинающим присоедини­лись с десяток студентов-грузин. Все наличные силы, красноречие и вырази­тельность глаз он перенес на светловолосую паву и за час одолел передовую линию одесских укреплений.

После ужина опять вышли на палубу. Пароход дал третий гудок. Последние пассажиры и опоздавшие матросы торопливо взбежали наверх. Трап убрали, подняли якорь и отдали концы — пришвартованный канатами толщиной в локоть корабль отпустили на волю.

За кормой завертелся винт, вспенивая воду, в глубине машинного отделе­ния зарокотали двигатели. Пароход грузно отчалил от берега, осторожно выб­рался на середину бухты, там с трудом развернулся и взял курс в открытое море.

Машины застучали громче, потом прибавили еще; они вздыхали и роко­тали, как огнедышащие драконы. Пароход чуть подрагивал и величественно и жадно поглощал темноту. Киль с плеском рассекал черную, как смоль, воду. Бескрайнее море слегка постанывало во тьме, плескало о борт и влажно шуршало. Светящаяся линия батумского порта таяла вдали. Уже затихшую палубу парохода слабо освещали две большие электрические лампочки на мачтах.

На небосклоне вспыхнула яркая звезда — Марс.

Квачи Квачантирадзе стоял на корме корабля и слушал плеск моря, гул двигателей и рокот винтов. Он устремил взор в черный неоглядный простор, на небо, сверкающее бесчисленными звездами, и чувствовал, надеялся, верил, что для него, только для него одного был этот бескрайний мир, что он ждал его — сына Силибистро из Самтредии по имени Квачи Квачантирадзе, что в безгра­ничной, неохватной глазом России все и всё готовилось к встрече с ним, подобно истосковавшейся женщине. Его — блестящего князя ждали мраморные дворцы, послушные слуги, отборные вина, французские повара, английские и арабские скакуны, сверкающие автомобили, красавицы всех рас, безраздельная власть и... деньги, деньги, деньги! Деньги без счета! Ибо сын Силибистро неколебимо верил, что несущим стержнем этого мира, той самой осью, на которой держится Земля, были только и только деньги; все же остальное, сущее и не сущее — знания, чувства, страсти, удовольствия, — все без исключения только пыль у ног денег, рабы золотого тельца, и все на свете можно купить так же, как он купил в тот день в Батуми пару белья.

На востоке загорелась полоска зари, и Квачи в упор уставился на нее; они по-приятельски улыбнулись друг другу.

Сказ о встрече с друзьями, небольшом денежном выигрыше и первой суженой

Утром Квачи опять вышел на палубу. Пароход стоял в Поти.

Квачи прошелся вдоль борта, поглядел на берег, затем поспешно спустился в каюту и до отхода парохода просидел взаперти. Причина его испуга была самая простая: он приметил на берегу инженера Арутинова, того самого, кото­рому продал в Кутаиси майзельсоновский рояль.

Когда опасность миновала и портовый городок растаял вдали, он опять появился на палубе. Одет был изящно, со вкусом и так и расточал во все стороны неотразимое обаяние.