Михаил Джавахишвили - Похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе

В другой группе кто-то утверждает:

— У него такой замок в Колхиде, что из Америки едут полюбо­ваться!

Еще один знаток убеждает:

— Он царского рода. Чистейших кровей, как китайский богды­хан.

— Три дня назад состоялось собрание учредителей акционерного общества "Англорос". Вообразите, Квачантирадзе явился туда с контрольным пакетом и прибрал к рукам всю компанию. То же са­мое он проделал с "Саламандрой" и "Космосом"! Великий финансист!

— Я слышал, в Петербурге не осталось ни одной красавицы, что­бы он... Помните герцогиню Каталонскую? На всей земле не сыскать женщины краше и достойнее. Прошлой зимой она приехала в Петер­бург. И что же? Не продержалась и трех дней. Поверьте, мне известно доподлинно. Узнал муж... Что? Дуэль? Кто решится на дуэль с Квачан­тирадзе — он попадает в летящую муху...

На эти слухи и сплетни, на раздувание имени Квачи давно рабо­тают его друзья и наемные агенты.

Ландо остановилось на Суворовском проспекте и еще через пять минут Квачи целовал руки молодой вдове, красавице грузинке, под­линной царице лицом и статью.

— Ну будет, будет, сумасшедший!.. Лучше расскажи, куда ты делся минувшей ночью? Изменил мне, негодник, признайся...

— Клянусь тебе, Елена, что я...

— Не клянись, все равно не верю. Что за большое дело ты затеял?.. Что? Отныне я должна стать твоей кузиной? Ах, шалунишка, зачем придумывать родственную близость? Разве мы можем быть ближе? Вот оно что! Понятно: значит, я должна представляться твоей родст­венницей. А потом?.. Что? Что ты сказал?! Боже упаси! Этого я себе не позволю! Мне опуститься до такого грязного мужика!..

Квачи коротко растолковал Елене свой план и нарисовал картину блестящего будущего.

Елена смягчилась.

— Высшее общество — это прекрасно, но... разве мне не довольно тебя... Что? Лучше, чем ты? Чем же? Как, как?! Замолчи сейчас же, негодник! Ха-ха-ха!.. Неужели? Да, верно, это враки, не может быть! Ох, ха-ха!.. Не пристало мне водиться с этаким, но... коли ты затеял грандиозное дело, так и быть... Попробуем... Нынче же?! В случае уда­чи, купи мне тот маленький дом, что так мне нравится... А теперь я вся внимание...

Сказ о знакомстве со святым старцем и прочими господами

На набережной Невы стоял скромный неказистый дом. В этом доме жила немолодая вдова, весьма влиятельная придворная статс-да­ма и кавалер многих орденов Анастасия Прозорова.

Квачи был настолько свой в этом доме, что называл статс-даму Таней и обходился с ней по-родственному; что же до статс-дамы, то она звала Квачи "мой Аполлончик" и была ему подлинным ангелом- хранителем. Не сосчитать, сколько раз проводила она Квачико по хрупкому мосту над пропастью, сколько раз вытаскивала из темных и зловонных ям, сколько потратила на него сил и средств, сколько раз изгоняла и возвращала вновь!

Но не меньше яду изрыгали по поводу столь редкостной дружбы злые языки и недоброжелатели. Поговаривали, будто бы два раза в неделю Квачи прямо-таки обязан являться к своей "сестре"; буд­то бы вместе со сладостями и цветами он присылает ей десятки счетов, будто бы Тане надоело оплачивать эти счета, и она выделила на "родство душ" ежемесячную сумму...

Знавшие статс-даму, разумеется, не слушали злопыхателей и не верили сплетням. В их представлении Прозорова была женщина на­столько кроткая и религиозная, настолько богобоязненная и скромная, что в ее немолодом, поджаром теле, равно как и в душе, озаренной благодатью божьей, не могло найтись места для порока, тем паче, для греха прелюбодеяния.

Этот дом, украшенный иконами и пропахший ладаном, посещали исключительно согбенные сенаторы, беззубые гофмейстеры и гофмар­шалы, шестидесятилетние фрейлины и статс-дамы, а также епископы и архиепископы, столь престарелые и немощные, что без посторонней помощи им не удавалось даже одолеть невысоких лестниц. Среди этих старцев один только "Аполлончик" был молод, но... До каких пор нам идти на поводу у злобной сплетни? Ни благочестивая особа, ни галант­ный Квачико не нуждаются в нашем заступничестве. И все! И кончим на этом! Если в мире существует справедливость, ни одна крупица грязи не пристанет к этой обители.

Однако...

В тот день Квачи с кузиной Еленой в половине десятого подкатили в закрытом ландо к затемненному дому вдовы Прозоровой.

Хозяйка познакомила их с гостями:

— Его преосвященство духовник государя и ректор духовной академии... Его преподобие старец царицынского монастыря Илиодор... Епископ Саратовский Гермоген... Вдова генерала Лохтина... Обер-прокурор Святейшего Синода господин Лукьянов... Их помощ­ник господин Саблер... Военный министр генерал Сухомлинов... Статс-дама госпожа Куракина... Баронесса Ноден... Министр внутренних дел господин Макаров...

Квачи и Елена благоговейно склонились перед духовными лицами и приложились к руке; остальным почтительно поклонились.

Среди гостей одни были министрами в прошлом, другие — в на­стоящем, третьи — стремились стать таковыми в будущем. В религиоз­ном салоне вдовы епископ домогался архиепископства, архиепископ — митрополитства, генерал — чинов и званий, провинциал стремился в столицу, купец гнался за кредитами, банкир — за концессиями, дамы хлопотали за мужей и любовников; а все вместе рвались к престолу, тщась хоть на ступеньку приблизиться к нему. В сердцах этих людей шла невидимая и жестокая битва, лица же выражали улыбчивое бла­гочестие, христианское долготерпение и ангельскую кротость.

"Богородица" — вдова Лохтина продолжила прерванную беседу.

Квачи с удивлением взирал и слушал странные речи: незадолго до того Танечка кое-что поведала ему об этой особе.

Лохтина была пожилая дама, чрезвычайно гордая, образованная и хорошей фамилии. Несколько лет назад она стала первым апосто­лом "святого Григория", его верной и послушной рабой, отреклась от всего — от дома, от имущества, самолюбия, женской чести — и беско­рыстно последовала за новым мессией. Эта больная женщина стала ближайшей сподвижницей святого Григория, его прислужницей и про­пагандисткой. В конце концов вдова проложила старцу дорогу в несчастную семью невезучего государя.

Впоследствии она уступила свое место при дворе более молодой и привлекательной Вырубовой, но все-таки не отреклась ни от двора, ни от сподвижничества, ни от сладостного рабства. Она по-прежнему таскалась по всей России за "святым старцем" и записывала в дневник каждый его шаг, каждое слово.

Вот и в эту минуту все взирали на нее.

"Богородица" была босиком, в странном желтовато-белом балахо­не, расшитом пестрыми лоскутами; голову ее украшал необычный убор с лентой и надписью золотыми буквами: "Во мне всякая сила. Аллилуйя".

— Позавчера я в третий раз лицезрела нашего Спасителя,— голос ее взволнованно дрожал, а глаза возбужденно сверкали.— Вам ведомо, братья и сестрии, что позавчера ночью он еще был на пути из Москвы, но дух его опередил его и явился мне. Наш святой был с ног до го­ловы в белом, над головой сиял нимб, в одной руке он держал крест, в другой же — огненный меч...