Михаил Джавахишвили - Похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе

Квачи обиженно дулся. Елена улыбалась.

— Что за старец такой этот Гришка — ни одного седого волоса в бороде, — проворчал Квачи.

Елена промолчала.

Так, не проронив больше ни слова, доехали до дома.

Квачи провел Елену в комнату, сел.

— Нет, это уж слишком! — буркнул.

Елена по-прежнему улыбалась.

— И хорошо он тебя проверил?.. Ну и что? Обнаружил бо­лезнь? — с ревнивой злостью процедил сквозь зубы.

— Сказал: не замочив ног, рыбу не поймаешь, — отрезала Еле­на, снимая платье, потягиваясь и по-прежнему лукаво улыбаясь.

— Все-таки как же он так быстро и осмотрел, и совет дал?

— Во всяком случае он лучше других докторов... — едко куснула Елена.

— Лучше меня?

— Тебя?.. Ха-ха-ха! Ты, Квачико, еще мальчик!

Квачи разволновался:

— Вот это уже неправда.

— Муж в поход ходил, а жена ему про битву сказывала — слы­хал такую поговорку? Аа-ха-ха-ха! Не нравится? Как я погляжу, ты через меня хочешь и дело сделать, и для себя сберечь. Но тот, кто го­нится за двумя зайцами, упускает обоих... Ах, не переживаешь? Так-то лучше... Ты человек умный...

— Смотри, без моего ведома ничего не затевай.

— Не бойся, без тебя я не сделаю ни шагу... Вместе начали, и продолжим вместе; ты умом, а я... а я глазами и улыбками... Приходи завтра, все обсудим. Не забудь про обещанные жемчуга...

Сказ о секретаре и охране святого

На следующий день Квачи призвал своих дружков и дал им но­вое задание. Габо Чхубишвили, Бесо Шикия и Джалилу приказано было явиться в полдень к дому святого по указанному адресу и ждать Квачи у входа. Сам он сделал кое-какие покупки и заехал к Елене, при­хватив обещанное колье.

Елена показалась ему похорошевшей и расцветшей. Она тут же примерила дорогой подарок и радостная, счастливая, то кокетливо красовалась перед зеркалом, то висла у Квачи на шее, целовала его и, смеясь, шаловливо лепетала:

— Так ты вчера обиделся? Негодник... Но ведь сам же наставлял меня... Больше не обижаешься? Так-то лучше, мой милый. Забудь все... Я нарочно сказала, чтобы позлить тебя. Разве может этот стари­кан-сладкоежка сравниться с тобой — куда ему! Фу, грязный, неумы­тый!.. Фу, фу, пахнет воском и лампадным маслом... Уже едем? Что ж, я готова...

Через десять минут "мерседес" Квачантирадзе остановился на Гороховой улице у дома святого.

Бесо с помощниками был уже на месте.

На лестнице толпилось множество народу. Многие ждали своей очереди на улице.

Старец бранил какого-то генерала. Увидев Елену и Квачи, вско­чил и крепко обнял обоих.

— Сиди и мотри, я чичас! — бросил он Квачи, Елену же увел в другую комнату и, когда распаленный и всклокоченный вернулся от­туда, сказал ему:— Сиклытарем будишь у мене. Зави хто поважней да почище будит...

Квачи стал исполнять обязанности секретаря. Бесо Шикия он назначил при себе помощником, Джалила поставил у входа, а Чху­бишвили и остальным поручил разведку и надзор, поскольку у стар­ца было множество врагов и опасность постоянно витала над ним.

В тот день через кабинет Гришки прошло не меньше ста человек. Откуда только и по какому поводу не приходили люди к чудотвор­цу! Из Владивостока и Варшавы, из Афона и Ташкента, из Соловков и бог весть из какой дыры — генералы и губернаторы, монахи и куп­цы, банкиры и адвокаты, крестьяне и монашки, священники и чинов­ники...

Святой сперва принял "чистых" просителей и красивых женщин.

Потом сбежал по лестнице, суя в руки кому рубль, кому трешник и покрикивая при этом:

— Молись за царей и меня!.. Некогда, некогда! Вот сиклытарь, скажи яму, ежели чаво надоти...— затем обессиленный упал в крес­ло и выдохнул: — Уф! Черти полосатые! Замучили совсем/

Новоиспеченному секретарю было чему удивляться. Грубоватый мужлан проявлял удивительную проницательность и гибкость. Он с одного взгляда определял сильного и слабого, выгодного и ни к чему не пригодного, умелого и бестолкового, и принимал соответственно: одних радостно, с объятиями и поцелуями; перед другими ломал шап­ку, лебезил и склабился; для третьих едва находил два-три грубых слова. Красивых женщин не отпускал, не обнадежив: обнимал креп­ко и прижимал утешительно. Если женщина жаловалась на хворь, Гришка уводил ее в другую комнату для осмотра и лечения или пору­чал Квачи записать адрес. Изредка садился с пером к столу, полчаса кряхтел и потел, в итоге выводил что-то настолько несуразное, слов­но по бумаге, обмакнув лапы в чернила, бегали куры и записывали свое кудахтанье.

Бесо отлично понял поручение Квачи и за неделю справился с ним: уже через неделю квартиру Квачи осаждало море народу. Все это "море" нуждалось в старце.

Квачи поступил толково и разумно: перекрыл воду, орошающую огород Гришки, и отвел ее в свой сад.

Клиенты поняли, что дорога к старцу проходит через квартиру князя Квачантирадзе, поэтому сперва являлись к нему, оставляли там большую часть жертвенных, требных и благотворительных подноше­ний и уже от его сиятельства, получив письмо Бесо Шикия, отправ­лялись за благословением на квартиру Распутина.

Охрану святого дружки Квачи вели поочередно, соперничая в этом с правительственными агентами.

Отныне мнительный и напуганный старец спал спокойно и искал повод отблагодарить заботливого сподвижника, каковой тот предста­вил не далее, как через две недели.

Сказ о том, как Квачи "провернул" новые большие дела

Слух о дружбе Распутина с Квачантирадзе в несколько дней раз­несся по городу. Раньше других об этом узнали власти и деловые лю­ди. Бельэтаж на Васильевском со двора все также был осажден; из­бранные же и благородные поднимались по мраморной лестнице и дожидались очереди на позолоченных стульях.

Первым на квартире Квачи появился банкир Ганус. Сначала по­шептался с Бесо, затем вошел в кабинет Квачи.

— Я человек дела и время ценю дорого. Знаю, что и вы не без­дельник, поэтому буду краток. У меня с десяток крупных дел. Вы мо­жете помочь успешно закончить их... Разумеется, такая помощь бу­дет оценена по достоинству.

Приступили и часа два говорили: обсуждали, взвешивали и при­мерялись. Затем подписали соглашение, пожали друг другу руки, улыбнулись и пожелали успеха.

За Ганусом Бесо завел в кабинет второго делового человека — некоего Гинца, найденного им самим старого еврея.

Этот вышел от Квачи через три часа.

Через несколько дней, улучив минуту, Квачи завел с Гришкой разговор о туркестанских каналах.

— Сколько мне? — прямо, в лоб, влепил Гришка. — Три тыщи будит?

Квачи радостно удивился таким скромным аппетитам.

Гришка схватил телефон, вызвал одного министра, потом другого и обоим наказал:

— Мама и папа очень жилают ефто святое дело, Аполончик бу­дит у тебя, все скажет, а ты сделай, как он прикажет. Да! Это хочу я! Да!.. Чаго? На Капказ? Чичас об эфтом деле телиграм напишу па­пеньке и маменьке...