Михаил Джавахишвили - Похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе

— Годится! Пупи, пришей шелк к этой палке, или привяжи... Бесо, ну-ка глянь: такого знамени и у красных не сыщется. Кажется где-то у нас завалялась фольга золотая. Вырежь из нее пятиконеч­ную звезду и нашей! Теперь вынесите это на балкон и вывесьте! Чего перепугались? Я знаю этих людей. Им надо поддакивать и по­громче горланить "Интернационал.". Еще хорошо бы изгваздаться красной краской. Вот и все!.. Следуйте за мной!

Все вышли из дома и набились в открытый автомобиль.

— В Навтлуги!..

Бесо Шикия стоит рядом с шофером, в руках у него реет крас­ное знамя размером с двуспальное одеяло.

Когда одолели Цициановский подъем, Бесо закричал:

— Товарищи! Следуйте за нами! Все на торжественный митинг! Новой власти — достойную встречу!

Люди, растерянные и напуганные, понемножку стали объеди­няться и последовали за автомобилем.

Авто медленно катится по мостовой. Народу с каждой минутой прибавляется. Со стороны Навтлуга показался отряд конницы под красным флагом. Скромный армейский флаг и огромное красное полотнище, реявшее над автомобилем, постепенно сближались.

— Товарищ! — обращается Квачи к командиру отряда. — Мы делегация от города, хотим поприветствовать новую власть. Скажи­те нам, где они!

— Про власть не знаю, а штаб едет следом.

— Народ, стройся! — командует Квачи.— Несите хлеб-соль! Амкары, встаньте перед своими цехами! Купцы, по другую сторону!.. Грузчики-носильшики, потеснитесь, хоть вы и пролетариат!.. Бесо, давай сюда флаг! Ну-ка, дружно — ура-а-а!

— Ура-а! Ура-а! — несется над улицей испуганный крик.

— Товарищи! — гремит Квачи, стоя под флагом в открытом ав­томобиле.— С благополучным прибытием! Да будет мирным ваш приход! Истерзанный беззаконием грузинский пролетариат долгих три года ждал этого красного знамени, которое утвердит на нашей земле власть трудящихся. Оно несет мир, землю крестьянам, заво­ды и фабрики рабочим и братство всем честным людям нашей ис­страдавшейся Родины! Социал-изменники и шовинисты-людоеды бе­жали за море и никогда больше не вернутся. Добро пожаловать, товарищи! Примите наш братский привет и щедрый хлеб-соль. Да здравствует Советская власть!

Еще раз грянули ура, зашвырнули шапки в небо и разошлись.

Несколько дней Квачи носился на автомобиле по городу; встре­чал красные части на вокзале и расквартировывал, добывал мебель для новых контор, устраивал ужин для командиров; не брезговал и мелкими услугами.

Осторожней, Квачи! Время шуток прошло, теперь твоей голове та же цена, что и перезрелому огурцу. Не лезь на глаза всем и каж­дому, оглашая площади воплями радости, и не называй повсюду своего имени!

— Ты прав, Бесо,— сказал он осторожному другу. — Надо уйти в тень. Давай тихонько доработаем и сохраним головы на плечах — вот наша программа-максимум...

Квачи работал без шума: спустя несколько дней к объявлению, вывешенному на дверях, приписал — "Мясо для Красной Армии". Среди новых знакомых отобрал двоих и поселил по соседству; на всякий случай записался в несколько комиссий, обзавелся парочкой скромных мандатов и успокоился.

Павлов предпочел покинуть Тбилиси, подался в Тушетию, где не отлучался от тюков с Квачиной шерстью. Бесо Шикия просочил­ся в один из комиссариатов.

За несколько дней облик города разительно изменился. В тес­ные дома набились разные комитеты: не прошло и месяца, как Тби­лиси был переполнен, что называется, под завязку, стал похож на гигантский улей, в котором пчелки искали места посытней. Обита­тели подвалов поднимались наверх — верхние спускались вниз. Но­сильщики устали перетаскивать мебель из покинутых домов. Особ­няки переходили во владение рабочих. Уплотнениям не было конца. Учету подлежали библиотеки, машины, бумага, керосин, сахар, му­ка, скобяные изделия, ремесленники, врачи, инженеры, лошади, юристы, учителя, собаки...

Квачи затаился, как зяблик, затих, словно пасхальный ягненок, О его особняке и богатствах вроде бы никто не вспоминал. Его обе­регал ангел-хранитель — висящий над дверью картон с надписью: "Союз друзей Красной Грузии".

Но однажды явились рабочие и поставили вопрос ребром:

— Сколько душ здесь живет? Девять? Не положено.

Оставили девятерым пять комнат и заметили;

— Буржуям и этого много. Хватит, сколько вы пили нашу кровь!

— Воля ваша! И на том большое спасибо, товарищи,— скромно пролепетал Квачи.

В это же время Павлов тайно пробрался в Тбилиси и сообщил:

— Все! Шерсть конфисковали...

Не успел Квачи пережить эту новость, как опять заявились ра­бочие:

— Здесь поселятся трудящиеся пролетарии. Завтра же освобо­дить помещение!

Завтра освободить! Но куда же ему деться?

— В Собачий овраг, там для вас выделили хорошую квартиру... Мебель не трогать!

Ну, это уж слишком! Дом, мебель, шерсть — все забрали! Сняли бы уж исподнее — только оно у Квачи и осталось...

— У меня два мандата... Я работаю в комиссиях...

— Уберите свои мандаты — не пройдет.

Ну и времена настали! Даже мандаты потеряли силу! Ах, Хрхрянц! Ты оказался в точности, как твоя фамилия! Пройдоха! Не­бось сейчас кайфуешь, где-нибудь в Париже, на Квачины деньги... Но ведь этот дом принадлежит "Обществу друзей Красной Грузии"! Квачи чуть не забыл самый главный козырь...

Однако и этот козырь оказался бит — Квачи вместе с домочад­цами чуть не пинками выгнали на улицу, швырнув вслед узелки с барахлишком:

— Ехай в Собачий овраг!

Сражение вокруг дома закончилось. Но забота, что угнетала Квачи, была много тяжелей поражения. Если немедленно не пред­принять что-нибудь — он погибнет. Сейчас не время для обид. Надо прибегнуть к другому средству.

И он прибегнул — поник головой и залебезил:

— Ладно, товарищи, ладно... Воля ваша. Желание рабочего — для меня закон. Равно, как и диктатура пролетариата. Но что вы имеете против вот этого человека, этого несчастного трудящегося пролетария? — и он указал на Павлова: тот, зажав в руке замаслен­ную кепку, понурясь, стоял в углу.

Все взглянули на Павлова. Один спросил:

— Кто такой? Что тут делаете?

— Я? Я... Сторож Союза друзей Красной Грузии.

— Убедительно прошу вас, товарищи,— Квачи проникновенно прижал руку к сердцу.— Не отбирайте у нашего союза хотя бы вот эту комнату.

— Хе, хе... Уж больно комната хороша.

— Да, комната хорошая, тут был мой кабинет.

— Но мебель мы заберем.

— Воля ваша,— осклабился Квачи.— У меня только одна прось­ба: оставьте, пожалуйста, вот этот коврик на стене... Вместо него я куплю вам два таких же. О, не удивляйтесь! Этот ковер память о моей невесте... Кроме него, у меня ничего не осталось... Бедняжка умерла совсем юной, и как раз на этом ковре. Да, да, она умерла на ковре. Вот моя просьба к новой власти, мольба истерзанного сердца: оставьте этот ковер на стене! Если я завтра же не принесу вам та­кой же, нет — лучше, намного лучше, тогда заберите и ковер и комнату!