Ульяна Соболева - Возрождение Зверя

Вот только её вопросы...они заставляют сильнее смыкать пальцы на локонах, потому что дрянь бьёт по самому безумию. Потому что она, чёрт её подери, права. Злюсь за то, что, едва не опоздал. И за то, что не опоздал, злюсь ещё сильнее.

Сучка! Лицемерная, развратная сучка, какой же демонской силой ты обладаешь, что привязала к себе его? Моё отражение в твоих глазах.

Ненавижу его. И тебя ненавижу. За то, что выворачивает от одной только мысли, что кто-то другой касался тебя. Ласкал. Трахал. Причинял боль. Потому что только я могу. Потому что ты только моя. Стала целую вечность назад и перестанешь быть только с последним моим вздохом. Но и тогда я заберу тебя с собой. В любой Ад, в который попадут ошмётки моей души.

«Пыффф..., - тварь вздернула бровь, скрестив руки на груди и прислонившись к холодной стене, - твоя и ещё с десятка мужиков, с которыми сношалась, как обезумевшая кошка, пока тебя рядом не было»,

- Заткнись, - в сторону. Этой костлявой старухе.

«Как скажешь, милый, как скажешь. Я молча полюбуюсь, как эта шлюшка снова тебя вокруг пальца обведёт.»

Встряхнуть головой, испытывая злорадное удовольствие, когда, не сдержавшись, моя тварь, рухнула на камни с такой силой, что загремели трухлявые кости.

- Злость – слишком сильное чувство к тебе, Марианна. Презираю, - резко отпуская её на землю и с нескрываемым наслаждением глядя, как стиснула зубы от боли при падении, - не более того.

Смотреть словно со стороны, как отползла к обрывкам платья, валявшимся неподалеку. Жалкая. Такая жалкая сейчас. И в то же время в глазах столько гнева и гордости, что хочется продолжать ломать. Хочется их в ладонях раскрошить и смотреть, как просыпаются остатки этого высокомерия сквозь пальцы.

Открыв мысленно дверь, оглядеть еще раз подвал, чтобы беззвучно приказать Лизарду убраться за нами, и схватив бумаги по последней партии пленных со стола, шагнуть к бывшей жене, напряженно следившей за моими действиями.

Дряяяяянь...как же хочется её за глотку и об стену головой. И смотреть, как истекает кровью, как искривляется в истошных криках её лживый рот, эти разбитые в кровь губы.

«Ох да, милый...именно так. Давай, сделаем это прямо сейчас? - Моя тварь в предвкушении облизывается, подаваясь вперед.»

- Я сказал, заткнись! - Хватая суку за волосы и, намотав их на ладонь, потащить её за собой по полу, вверх по лестнице.

До своего кабинета, располагавшегося над подвалом. И плевать. Плевать на расширившиеся в недоумении глаза помощника. Плевать на застывших по стойке "смирно" карателей. Плевать на то, что совсем скоро Курд узнает обо всём.

Швырнуть мразь в самый дальний угол кабинета и, присев перед ней на корточки, прошипеть, чувствуя, как вибрирует от ярости каждый нерв.

- Кому ты отдала моих детей, Марианна? Кому ты отдала их, чтоб спасти своего старшего сучёныша?

***

Мне становится страшно. Как-то панически и мрачно жутко. Это чувство обволакивает изнутри льдом, пронизывает насквозь с такой силой, что я слышу стук своих зубов всё громче и громче. Он принюхивался ко мне, как животное. Как самый настоящий зверь, который жадно осматривает свою добычу. Нееет, не для того чтобы съесть, а как бы проверяя, чья она на самом деле. И я едва дышу, стараясь понять, что именно он ищет. Потому что, если найдёт, он меня не пощадит, но плевать на себя – мне страшно, что он не пощадит никого из нашей семьи. Отшвырнул от себя, и я не удержалась на ногах, а он удовлетворенно ухмыльнулся, и я с ужасом ощутила, как в меня впились миллиарды ледяных иголок...

Когда-то это уже было...но когда-то Ник всё же… Да!... Он меня любил. А это чудовище вообще больше не похоже на моего мужа. У него его лицо, губы, тело и запах, но у него жуткие глаза, в которых нет не только меня. В которых вообще нет ничего живого, и мне становится очень страшно, что это конец. Хотя, всего лишь несколько минут назад я думала иначе, но в нём словно что-то молниеносно меняется, как декорации в дьявольском спектакле, так и выражение его лица. От мучительного отчаяния, до холодной гримасы презрительной ненависти. И последняя пугала настолько, что мне хотелось взвыть от ужаса.

А потом ярость, она накатывает с головой, заглушая страх...напрасно заглушая. Я пожалею о каждом сказанном мною слове... чуть позже.

- Не больше, чем я себя, поверь. Дааа, ты чувствуешь, как от меня воняет ими? Ты отдал меня им…ты помнишь? Ты отдал...только почему-то передумал.

Но он меня не слышал. Мне вообще на секунду показалось, что Ник говорит с кем-то, кроме меня...но мы были здесь одни.

Потом склонился ко мне и, рывком подняв за волосы, потащил за собой. Волоком. Как тащат бездушный предмет. И я закричала, цепляясь за его руки, чтобы немного облегчить натяжение, чтобы унять дикую боль в голове. Кажется, что он выдерет мне волосы вместе с кожей. Отсутствие быстрой регенерации множило мои мучения в сто раз.

Когда зашвырнул в другое помещение, где не воняло плесенью и ржавчиной, я уже точно знала, сколько каменных ступеней ведут из темницы наверх. Ровно тринадцать. От каждой на моем теле остался кровоподтёк. И я уже обезумела от боли. Мне только хотелось кричать «за что»...мне хотелось знать, за что он со мной так? Вед перед тем, как казнить, преступнику озвучивают приговор. Я хочу знать свой и понять - неужели там, внутри этого обезумевшего дьявола не осталось ничего человеческого? Пусть внешне он уже смутно напоминал смертного, но внутри...

Склонился ко мне, дыша в лицо ненавистью такого концентрата, что у меня начала замерзать кожа от его льда. И это не метафора. Я чувствовала, как покрывается инеем тело и вырываются клубы пара со рта. Только чёрта с два я пожалею его и не ударю в ответ, взывая к тому самому отчаянию, которое видела на его лице там в подвале.

- Тому...тому кто никогда не причинит им зла, кем бы он ни был, - очень тихо...,- там, где ты их никогда не найдешь.

А потом захлебнуться отчаянной болью, которая ослепила резко и неожиданно меня саму. Резанула по груди до костей, обнажая сердце.

- За что? - очень тихо, пошатываясь на полу, глядя в жуткие глаза своего мужа, - За что ты убил нас, Ник? Что с нами было не так?

Дёрнулась вперед, видя, как от каждого моего слова меняет цвет радужка его глаз, она становится бледно-голубой, теряя жуткую молочную белизну.

- Это не ты больше, да? Кто там? Кто теперь внутри тебя? Потому что ты бы не смог...снова. Не смог бы со мной так! Где твоё сердце, что ты с ним сделал, Морт?

Закричала так громко, что заболело в ушах, и дернула связанными руками.

ГЛАВА 19. Николас. Марианна

" - Очередному хахалю, - тварь во мне широко улыбается, - она отдала твоих детей своему очередному кобелю. Хочешь, залезем в голову этой гадюке и посмотрим, кому именно?