Дмитрий Мачальский - Рыжик (СИ)

- Как?.. В смысле?.. - опешил Лёшка от такой постановки вопроса.

"По-о-одсекай!" - скомандовала себе Люда и со всей возможной язвительностью выдала:

- Из "пушки" нормальные люди не стреляют, из "пушки" кильку в томате едят!

- Чё это? - окончательно потерялся товарищ, и Люда с удовольствием припечатала:

- То это!.. Потому что "пушка" - это такая жестяная банка. И на ней написано: "Килька в томате"!

- Хде килька в томате?! - хриплый спросонья голос прозвучал так неожиданно, что Люда вздрогнула и оглянулась. Юлька вроде продолжала сопеть в две дырки, но за нею приподнялся на своём топчане Олежка - являя вид помятый и всклокоченный - и смотрел на них дурными спросонья глазами. Очарованье тихой душевной беседы стало развеиваться с катастрофической быстротой. Очень раздосадованная этим Люда, попыталась ещё вернуть всё обратно и гаркнула страшным шёпотом:

- Шо ты орёшь?! Люди кругом спят!

Но было поздно. Оставленный без присмотра Лёшка вдруг чего-то заторопился вылезти из-под брезента на "свет божий", а с Юлькиного топчана раздался такой же хриплый и недовольный голос:

- Это кто спит?! С вами поспишь тут - шушукаются, шушукаются...

- Данилыч спит, не видишь? - нашлась Люда, тыкая для убедительности пальцем в подозрительно тихий ватник на завхозовом лежаке. Но и это не помогло.

- Я не сплю, - заявили оттуда басом, - я возлежу уныло. Ибо нет в жизни счастья.

- Почему это нет? - насупилась Юлька, за наличие счастья готовая спорить даже с начальством.

- Потому! - пробурчало оно, - Вчера всё выпили.

- Ну, это поправимо! - Лёшка, едва присевший на край лежака, опять подорвался и поспешно направился куда-то к выходу. Люда только успела обернуться, но увидела лишь спину... которая весьма недвусмысленно напомнила: "Дура! Ты так и забыла посмотреть глаза!" Тьфу, мантэлэпа карловна...

- ...Меня же хлопцы, пока не упаковали, не отпустили - вот! - предъявил Лёха увесистый мешок, встреченный радостными возгласами коллектива. Только Люда разворчалась, как неродная, словно не угощение ей предлагали, а наоборот - отбирали последний пирожок:

- Ну вот! То спят, как убитые - не добудишься, то просыпаются когда не надо!

- Ага, будешь тут, как убитый, - взялся подыматься Олежка, кряхтя и постанывая. - На этих лежаках "убитых" все рёбра отлежал... О! Вы тут пока накрывайте, а я первый "налево"!

- Ну, пуйдь-пуйдь, почимай, чоколядка моя мурмулядОва, - умилилась Люда, даже всплеснув руками от избытка "нежности".

Юлька хихикнула.

- Чево?.. - подозрительно оглядел их Олежка.

Юлька уже откровенно заржала. Люда закусила сначала край губы, потом всю, а потом пришлось отвернуться, иначе выражение её лица неправильно бы поняли.

- ЧЕВО?!! - готовый уже убивать Олежка, затравленно озирался. Остальные мужики тоже были далеки от понимания юмора.

- Ни... ни-чево... - выдавила, наконец, Юлька. - Я тебе ПОТОМ расскажу.

- А мне? - тут же заинтересовался Лёха, который так и стоял, держа в руке мешок провизии. И посмотрел при этом на Люду. Хотя ничего неприличного в анекдоте не было, та немедленно почувствовала накатывающий на щёки румянец.

- Как-нибудь... - со скрипом пообещала она, начиная уже сожалеть о своей выходке.

- Потом, потом... - буркнул разобиженный Олежка, явно подразумевая "сам дурак", но вслух говорить это любимой поостерёгся. - В общем, я пошёл!

Юлька сразу перестала хихикать и сорвалась с места.

- Стоять!! Дамы вперёд! - скомандовала она и потащила подругу за рукав: - Люськин, пошли!

- Пошли... - Люде ничего не оставалось, как волочься следом.

Однако выйти на свежий воздух, оказалось хорошей идеей. Оставив за стенами колыбы суетный мир своих коллег, ступив ногами на землю, всю покрытую паутинками росы, вдохнув ещё холодный утренний воздух с запахом хвои, Люда быстро успокоилась. Утренняя прохлада отрезвила чувства. Мысли перестали метаться вспугнутой стаей птиц и чинно распределились по местам, словно голуби по подоконникам, а в душе начали благоустраиваться тишина и умиротворение... И вот тогда на поверхность вынырнуло давешнее смутное беспокойство, про которое Люда уже прочно забыла. А через секунду она поняла и его причину - Миклухи опять не было "дома". А ещё через мгновение сообразила, почему ЭТО - всего лишь беспокойство, а не как раньше - трагедия. Оказалось, малая не совсем отсутствовала, она словно оставила после себя записку: "Ушла, скоро буду". Как и полагается воспитанному подростку. С ума сойти!.. Люда смирилась и поспешила, пока не поздно, "налево".

Далёкое пока взрёвывание трактора послышалось, когда щедрые дары лесорубов уже подходили к закономерному финалу.

- Тихо! Слышите, кажись хозяева едут, - выдал Лёшка, не донеся до рта кусок хлеба с брынзой. При этом он в очередной раз "увернулся" от Людыного взгляда и, как бы срочно, заинтересовался дверью - будто через неё и вправду был виден приближающийся трактор.

В принципе, Люда была не против. Заботило её только одно - чтобы коллектив не узнал о ночных происшествиях, которые все дружно проспали, и слава богу. Но делать вид, что уж совсем ничего не было?!.. Люда поджала губы и попыталась, в свою очередь, изобразить индифферентность, глядя куда попало. И "попало", конечно, на Олежку, многообещающий взгляд которого говорил, что анекдот Юлька ему уже рассказала. Люда подавилась только что надкушенным куском хлеба с салом и закашлялась. Эти игры в "детский сад-песочницу" начинали уже злить.

- О! Будет дело! - тоже прислушался завхоз, за время завтрака заметно повеселевший на местных дарах, и засобирался: - Мужики, подъём! БабЫ, в смысле, девчата - убрать со стола и спаковать вещи!

- Э-эх!.. - издал Лёха "боевой" клич и, не соизволив даже оглянуться, сразу ломанулся наружу.

- Яволь, гер гауптман! - буркнул Олежка и завозился, тяжко выбираясь из-за стольного топчана.

- Люськин!.. Ау-у-у!.. - голос подружки оторвал Люду от тупого созерцания двери, за которой исчезла Лёшкина спина. - Ты доедать будешь?

- А? - Люда обернулась, вспомнила про бутерброд в руке, оглядела стол со снедью, замершую над ним подругу... и решительно осадила её энтузиазм: - Сядь, Юлька, не мелькай! Пока они там разберутся, мы ещё нажраться успеем, и всё убрать... три раза.

И оказалась права!

...Когда Люда вышла на крыльцо тряхануть одеяла, со склона до неё долетели отзвуки великой битвы, в просторечье называемой мужской работой - где целевые указания с общим смыслом "мать-перемать" иногда заглушали рычание трактора. Она даже на "бабу" перестала обижаться... когда представила себя там - за решением жизненно важного вопроса крепить трос за раму или за "ту ... за которую ты ... его за..."!

"Интересно, Лёшка тоже так выражается?" - вынырнула откуда-то мысль. Немного удивившись, зачем ей это нужно, Люда всё же прислушалась, но издалека долетал только трубный глас завхоза, местами перебиваемый незнакомым голосом, вероятно тракториста. Причём, производственным приложением к "Великому и могучему" оба пользовались с одинаковой виртуозностью. "ПРОФЕССИОНАЛЫ!" - с уважением подумала Люда и, уже не забивая голову глупыми вопросами, вернулась в колыбу. "Ну, как там?" - сейчас же вскинулась навстречу подруга. Веский "ротфронтовский" кулак с упрямо нахмуренными бровями были ей ответом - "я верю, город будет!".