Владимир Кабаков - Симфония дикой природы (СИ)

Чёрная шерсть на загривке лосёнка торчала дыбом, крупные белые зубы-резцы оскалились и опустившись после серии ударов копытами на мёрзлую землю, Сам, старался укусить уворачивающегося, бросающегося из стороны в сторону, волка.

Черныш, пытался забежать сбоку или сзади Сама, но тот не испугавшись, старался ударить разъяренного и испуганного, сверкающего в злобном оскале белыми острыми клыками, Черныша.

Но волк своего добился - отвлёк внимание на себя. Лосиха - мать бросила, визжащую от боли, укорачивающуюся от ударов Палевую и кинулась к Саму на выручку.

Отступая, крутясь, то влево, то вправо Черныш уводил разъяренных, почувствовавших свою совместную силу, лосей от раненной подруги.

Наконец, он отбежал на несколько десятков метров и лоси, храпя и поводя налитыми кровью глазами, стали медленно с остановками уходить, иногда имитируя броски - выпады, в сторону волка, от которых тот, якобы в нерешительности, отскакивал на несколько шагов назад и в сторону...

Когда лоси скрылись за деревьями в соседний распадок, Черныш вернулся к Палевой, которая лежала и лизала отбитый зад, жалобно повизгивая от пережитого страха и боли. Черныш лизнул её в морду, словно понимая её состояние и жалея...

Вскоре, волчица приподнялась и подволакивая задние лапы, сильно хромая, пошла в сторону логова, сбоку сопровождаемая Чернышом...

Несколько дней Палевая находилась между жизнью и смертью и Черныш, приносил ей по вечерам, приходя с охоты зайцев и птиц, а однажды и кусок косулятины.

Но Палевая ничего не ела и только зализывала рану, жалобно поскуливая, глядя на Черныша влажными блестящими глазами, словно благодаря его за заботу и участие.

Через несколько дней, волчица начала поправляться, но ещё долго скакала по лесу на трёх лапах, а потом прихрамывала почти до первых весенних зелёных листочков.

В положенное время, она родила мёртвых волчат и потому, на лето они остались по-прежнему парой, но жили около норы...

... Наступила долгожданная весна...

Снег расплавляемый солнцем стал тяжёлым и плотным и в берёзовых распадках, в тени, отдавал синевой. Березняки, на фоне ещё не стаявшего снега приобрели коричневый оттенок - почки на ветках набухли. Издали, на идеально белом, составленном из стволов вертикально поднимающихся от земли акварельными, лёгкими, тёмно - коричневыми облачками. И эти мириады будущих зелёных листочков, по весне завёрнутые в нежно - коричневые, клейкие чешуйки, плавали в синеве разогретого воздуха поднимающегося над замороженной землёй.

Высокие белые облака повисали в глубине яркого высокого неба, и изредка, сыпали на землю крупяной снежок, через несколько часов стаивающий и увлажняющий проталины.

В сосняках, снег в солнечные дни парил после полудня, и разморенные непривычным теплом звери, выходили на высокие берега и чистые вершины бугров погреться, подремать на благодатном солнышке.

Таёжная природа постепенно просыпалась после зимнего сна - обморока...

По утрам, с первыми синеватыми проблесками наступающего дня на опушках, в редких березняках и на клюквенных болотах, начали бормотать и чуфыкать разгорячённые тетерева, страстно - яростные черныши - петухи.

На рассвете, они демонстрировали свои вокальные способности и кичась силой и блестяще чёрным оперением, расхаживали неподалёку один от другого, распустив хвосты в форме лиры.

Перед солнце восходом, на тока прилетали тетёрки и тут, распалённое присутствием "невест", тетеревиная самовлюблённость, принимала формы агрессии.

Тетерева-петухи растопорщив оперение кидались в яростную драку, гонялись за побеждёнными соперниками и чуть позже, улетали на край тока вместе с "девицами" и там водили любовные "хороводы".

И долго ещё над перелесками, уже под тёплым солнцем, раздавалось загадочное угрожающее бормотание и яростное шипение - чуфыканье...

... В крупно-ствольных сосняках, ещё с вечера собирались глухари и блестя черно - зеленоватым отливом оперения, прохаживались по оттаявшей земле, выискивая в прошлогодней ветоши, жучков и личинок, разгребая серую вымороженную и подсохшую за зиму траву и папоротник придавленный к земле стаявшим снегом...

В сумерках, перед наступлением ночи, петухи, громко хлопая крыльями взлетали на деревья и повозившись там какое-то время, устроившись поудобнее, засыпали, чутко вслушиваясь в окружающие сосняки, подмечая, где сидят их завтрашние соперники...

Назавтра, ещё в сплошной темноте, петухи, проснувшись прохаживались по толстой ветке, слушали напряжённую тишину и вдруг, главный глухарь-распорядитель, "регент" глухариного хора, нарушал предрассветную тишину и пробуя голос заводил песню - угрозу. "Тэ - ке, Тэ -ке..."

Начнёт и не закончив послушает - нет ли ответа из недр настороженного леса. Затем, после паузы, вновь слышится "Тэ - ке, тэ - ке..."

Потом продолжает всё громче, всё быстрее, всё азартнее...

Наконец "тэканье" переходит в кастаньетный перебор и сменяется металлическим точением - шипением!

И через короткую паузу, эта страшная вовсе не птичья песня повторяется вновь...

Из глубин бора, этой древней односложной песне - вызову, отвечает один, потом второй, потом третий глухарь.

И начиналось, возбуждающее ярость, соревнование голосов. Предрассветная тишина в округе сменялась тэканьем и шипением угрожающе непонятных и опасных звуков.

Мы словно попадаем в далёкое прошлое земли, когда вокруг ещё не было людей, но уже существовали эти странные угольно - чёрные "бородатые" птицы. Действительно, иногда на фоне светлеющего неба, можно заметить у поющих глухарей трясущуюся от ярости и раздражения бороду, растущую под угловато - костистой прямоугольной головой, увенчанной криво загнутым, белой кости, клювом...

Изредка, из лесной тьмы, доносится угрожающее уханье ночного разбойника филина: "У - у - х, У - х - х...", - и разлетается страшным эхом на многие километры А сам филин чёрной крупной, неслышной тенью перелетая с дерева на дерево, выслеживает зазевавшихся нерасторопных молодых глухарей и капалух - глухарок...

... На болотах в это время, просыпаются трубачи - журавли и начинают пронзительно - грустно трубить, оповещая мир о наступающем длинном и тёплом весеннем дне, расхаживая, пока в одиночку, на длинных тонких, ногах - тростинках по их закрайкам, важно и неторопливо оглядывают просторы мёрзлых ещё, кочковатых мочажин, а потом, словно на тренировке или репетиции, вдруг развернув широкие крылья - веера, пускаются в грациозный пляс, переступая по балетному высокими ногами по кочкам и маша широкими крыльями...

Над сумеречными ещё березняками и лесными пустошами, заросшими кустарником, опустив длинноклювую головку вниз, пролетают, посвистывая и хоркая, лесные кулички - вальдшнепы. Заслышав хорканье, с земли взлетают самочки и коротко, пронзительно посвистывая, заставляют петушков сворачивать на свист. Так парочками, а то и троечками вальдшнепы делают облёт знакомых урочищ...