Владимир Кабаков - Симфония дикой природы (СИ)

Наконец убедившись, что предмет совершенно неподвижен, Матёрый продолжил "переправу" и вскоре вся стая, перейдя попарно это опасное место, продолжила свой путь...

Коряга, неподвижно торчащая под северным склоном, оказалась человеком-охотником, замерившим от удивления и невольного страха.

Когда стая ушла дальше, он с облегчением выдохнул воздух, перешёл болото и подойдя к свежим волчьим следам долго их рассматривал, удивляясь, как точно след в след шли один за другим серые разбойники, разбившись на пары. Человек, местный егерь, занимавшийся в межсезонье, заготовкой, в этих местах, ивовых прутьев для плетения корзин, вспоминал сколько было волков и пытался по размерам определить состав стаи.

"Однако - думал он - эти волчки, если их оставить тут на зиму, могут повырезать всех кабанов, лосей, да и косуль прихватить на закуску. Это ж сколько надо мяса каждый раз, чтобы эту ораву накормить?"

Отойдя с полкилометра, он на всякий случай, спрятавшись за пушистой тёмной елью, на берегу распадка, подождал, приготовив топор - ружья в тот раз он с собой не взял, - не последуют ли волки за ним по следам.

Убедившись, что преследователей нет, он вышел на просёлочную дорогу и пошёл в сторону деревню, где жил и работал...

Войдя в деревню уже в темноте, егерь свернул в сторону дома своего приятеля, колхозного агронома и страстного волчатника, которому и рассказал о встреченной в лесу, волчьей стае...

За вечер обзвонили всех охотников в соседних деревнях и договорились завтра утром собраться у оврага, в дальней части таёжной Пустоши, где обычно дневали проходные волки. Егерь был опытным волчатником и знал все места волчьих переходов и их днёвок.

Придя домой, егерь растопил печку поставил в чугунке вариться картошку в мундире - он жил один, а жена и сын студент, зимами жили в соседнем городке, у родственников.

После ужина, достав с антресолей мотки бечёвки, с привязанными к ним красными тряпочками - "флажками", егерь проверил сохранность бечевы, крепко ли пришиты тряпочки и попив чаю, лёг спать...

Наутро, ещё в полной темноте, прихватив своего друга волчатника, они, на снегоходе укатил на Пустоши, где на развилке дорог неподалеку от Оврага, стали ожидать остальных участников оклада...

...Волки вошли в овраг сверху, ступая след в след и двигаясь один за другим. Впереди шёл Матёрый, который выделялся размерами, большой головой и серо - палевой гривой падающей на широкую сильную грудь...

Спустившись метров на триста в сумрачный, занесённый утрамбованным ветром и морозами снегом овраг, стая остановилась, волки чуть разошлись, вынюхивая и выискивая место для лёжек...

Матёрый лёг на возвышении, носом к ветру. Остальные волки быстро расположившись, обтоптавшись, прикрыв пушистыми хвостами носы, свернулись калачиком и уснули.

Только Матёрый, какое - то время вслушивался в тишину, нарушаемую свистом холодного, пронзительного ветра, и убедившись, что тайга, как обычно спокойно - равнодушна, задремал, положив голову на лапы...

Рассвет застал стаю в Овраге. После вчерашнего длинного перехода, волки отдыхали...

По-прежнему было холодно, но ночью ветер прекратился и алое от мороза солнце, появилось на низком безоблачном небе во всей красе и величии, незамутнённой природной чистоты.

Яркие, ещё по-утреннему розоватые лучи солнца, брызнули поверх вершин сосен и редко стоящих крупных елей. И снег заискрился, играя разноцветными огоньками...

Однако укутанные снегом деревья оставались совершенно неподвижными, и тишина охраняла это лесное зимнее сонное царство от вторжения мира яростной жизни, обычной для других времён года в тайге...

Вдруг, позади, в нескольких сотнях метров от волчьей стаи, за тёмным, молодым ельником, что - то треснуло и человеческий голос произнёс - пропел первый раз: "Хоп - хоп... Пошли родимые!

- И кто - то из охотников озорно и насмешливо заулюлюкал: "Э - ге - ге - гей...".

С другой стороны оврага, тоже закричали звонкие человеческие голоса, так безжалостно нарушая тишину дремучего зимнего леса...

Матёрый вскочил первым, заметался по поляне, и его тревога передалась остальным волкам. Волчица выскочила на бугор, замерла и убедившись, что голоса раздающиеся из ельника принадлежат людям, развернулась и на галопе понеслась прочь от опасных звуков, вдоль своих входных следов, на выход из Оврага.

За ней помчались молодые волки и быстрее всех - Черныш.

Матёрый, на какое-то время задержался, оценивая обстановку, а потом решил попробовать прорываться, уходить в одиночку.

Он свернул вправо и на широких махах, поднимая снежную пыль, утопая по грудь в белом снегу галопом бросился по склону вверх...

... Волчица бегущая во главе стаи, первая выскочила на линию стрелков притаившихся под и за деревьями в белых халатах, которые делали их неподвижные фигуры невидимыми.

Грохнул первый выстрел, и тяжелое эхо пролетело над неподвижным лесом...

Заряд картечи встретил волчицу в прыжке и пробив шкуру проник в тело, перебил несколько рёбер и сломал крестец. Волчица, взвизгнула от боли и ещё по инерции проползла несколько шагов на передних лапах...

Затем, с двух сторон ударили ещё выстрелы и она пробитая во многих местах свинцовой картечью замерла, распластавшись на холодном белом покрывале снега.

Кровь, вытекая из её обездвиженного тела, чуть парила на морозе...

Два молодых волка не успев остановиться, были встречены частыми выстрелами из цепи стрелков и тоже умерли не успев даже увидеть своих убийц.

Черныш, после первого выстрела резко затормозив всеми четырьмя лапами, развернулся на сто восемьдесят градусов, и громадными прыжками, спасая свою жизнь, понёсся вспять.

Но тут же услышал впереди задорно злое: "Хоп - хоп - хоп" и почти звериное - "Хей - я - я - я...".

В людях, во время загона, особенно в тех из них, кто страстно любил охоту, просыпался вдруг дикий прачеловек, и потому, они готовы были выть, визжать, рычать и драться, если надо за свою добычу, а ещё внутри, ещё и гордились этими необычными для современного человека чувствами...

Странные метаморфозы порой происходят с представителями рода "гомо сапиенс - сапиенс"

... За Чернышом увязалась и едва поспевала его сестра, молодая волчица, часто- часто отталкиваясь на коротких, но быстрых прыжках...

Вновь резко свернув в сторону, Черныш, по склону оврага выскочил к гребню и тут, от страха на его загривке вздыбилась шерсть. По краю оврага были на незаметной бечеве вывешены красные тряпочки на уровне волчьей головы, которые чуть заметно и таинственно трепетали под несильным утренним ветерком.

Черныш постоял мгновение вглядываясь в непонятно чем страшное движение ярких "флажков", но тут внизу и слева, вновь грянули выстрелы, и он, словно живая пружина, метнулся вперёд, на ужасные красные тряпочки и высоко выпрыгнув перемахнул страшное препятствие...