Марьяна Сурикова - Мотылек

— Джим, можешь идти, — велел он слуге.

Камердинер поклонился и быстро покинул комнату, а я замерла, опустив голову и ожидая, когда отчим достанет свой хлыст. Услышала звук его шагов, а потом шорох сдвигаемой панели. Подняв глаза, увидела, как открылся потайной проход.

— Идём, провожу в твою комнату.

— А разве вы не будете... вы говорили, что сперва отхлещете, а потом заставите выпить яд.

— Пожалуй, я действительно так поступлю, но с настоящим отравителем.

— Вы же не поверили мне на слово? Всё свидетельствует против меня, граф.

— Я поверил твоей реакции, Рози. Ты слишком сильно обиделась на угрозу наказания. Идём, или решила провести ночь у меня?

Я поспешно подошла к стене и последовала за ним в потайной ход.

Я полагала, что для меня история с отравлением на том и закончится. Сколько было несправедливых наказаний в моей жизни? Повезло, что хоть в этот раз обошлось. Я ни от кого не ждала извинений и тем более подарков, но...

— Вы только взгляните, мисс Розалинда! Ах, красота какая!

Джейн разбудила меня поутру, и я заметила в её руках красивую резную шкатулку. Горничная поставила её на туалетный столик и раскрыла. Мне показалось, что из шкатулки посыпались искры, а комната вмиг наполнилась чудесным сиянием. Разноцветные блики разбежались по стенам и столу, запрыгали по комнате.

— Заколки, браслеты, кольца, мисс. Богатство какое. Правильно, что вы у графа попросили украшения. Он вам опекун, обязан о падчерице заботиться, а то будто простая девка ходите, благо, хоть гардероб недавно обновили.

— Я ничего не просила, Джейн. Это точно граф?

— Точно, мисс. Утром Джим, камердинер его, мне сам ларчик вручил.

Я спустила ноги на пол и c такой осторожностью приблизилась к шкатулке, будто она могла испариться в любой момент. Как и сказала Джейн, красоту украшений сложно было передать. Граф решил собрать все камни, которые больше всего ценились у ювелиров, и приказал вставить их в самые удивительные и изумительные произведения ювелирного искусства: серьги, заколки, браслеты, кольца и подвески. Я стояла и рассматривала это богатство с открытым ртом. Даже оценивая собственный вклад в спасение Агаты, я усомнилась, что вознаграждена по заслугам. Не слишком ли велика благодарность за пантеру?

— Джейн.

— Да, мисс?

— Я не могу это оставить.

— Да почему же? — горничная возмутилась совершенно искренне.

— Это невозможно дорого. Я боюсь, что мачеха прознает. Как я буду надевать на себя эти украшения? Она ведь заметит и обозлится.

— Оно верно, конечно, да только что она сделает, если их сам граф подарил?

— Я их верну.

— Вернёте? — горничная ахнула и потянулась к шкатулке, словно хотела спрятать её от меня и не позволить поступить так с чудесными вещицами. — Как бы вам все это пошло, а вы возвращать...

Казалось, Джейн вот-вот заплачет, я и сама была недалека от этого, но понимала, что это игра на грани, и я не могу и не должна принимать от Джаральда подобные подарки.

Только узнав, об отъезде Катрин из поместья (мачеха отправилась с утренним визитом к достопочтенной маркизе Клиффорд), я отважилась спуститься в хозяйский кабинет.

— Доброе утро.

Джаральд поднял голову от бумаг и сразу же заметил шкатулку в моих руках. Отчим скривился, будто отведал уксуса.

— Что опять не так?

— Это было бы чересчур вызывающе с моей стороны, носить подобные украшения. Они безумно дорогие и их слишком много.

— Рози..., — Джаральд поднялся, обошёл стол и остановился передо мной, — когда ты перестанешь дрожать как осиновый листок на ветру? Так и проживёшь всю жизнь в страхе?

— Не вам рассуждать о страхе, граф. Вы ничего не боитесь. Вы никогда не жили жизнью девушки, у которой нет права даже слово поперёк сказать. Вероятно, не все грезят о драгоценностях? Возможно, у меня иные мечты и я вовсе не жажду золота и камней? Мне было бы намного приятнее иметь возможность высказывать своё мнение относительно того, что считаю неправильным.

— Тогда ты поступила крайне неосмотрительно, родившись женщиной.

Ну вот опять. Я горько вздохнула.

— Раз желаешь иной награды, я разрешаю тебе попросить самой. Какой подарок за спасение Агаты ты хочешь?

— Не прикасайтесь больше ко мне.

— Не прикасаться? — Джаральд приподнял одну бровь, — очень интересная просьба, даже сказал бы, оригинальная. Но что противного в прикосновениях? Они ведь приносят тебе удовольствие.

— У удовольствия горький привкус, граф.

— Хм, — он задумчиво опустил голову, — хорошо, просьба выполнима, только не до конца мне понятна.

— А что в ней непонятного?

— Прикасаться можно по-разному. Хотелось бы знать, как именно ты запрещаешь мне это делать?

— Как запрещаю прикасаться к себе? Но ведь..., — на миг растерялась, не зная, как точнее выразить свою мысль, — это же совершенно ясно, не прикасайтесь ко мне... руками.

— Только руками? Остальным можно?

Остальным? Ах, вот оно что! Пообещал исполнить мою просьбу, а сам ищет лазейки.

— Губами тоже.

— Всё?

— Нет.

— Рози, а не проще составить список? Иначе я непременно что-нибудь забуду.

Я уже начинала злиться. Что за бесконечные насмешки?! Будет тебе список, самый подробный.

— Присаживайся, — граф отодвинул для меня стул и положил на стол чистый лист бумаги и перо.

Я обмакнула перо в чернила и стала выводить надпись о том, что господин граф даёт слово не прикасаться ко мне и дальше по списку: руками, губами, пальцами, ладонями...

— Не забудь также пояснить «кончиками пальцев» и, возможно, языком?

Я мгновенно покраснела, но быстро добавила перечисленное и даже приписала «кончиком языка».

— А телом считается? — отчим заглянул через плечо, поставил руки на стол, наклонившись совсем близко.

— Считается, — я тотчас же добавила этот пункт, согнувшись так низко, что почти уткнулась лицом в лист.

— Даже локтями нельзя?

— Локтями? — вот тут я удивилась, — как можно прикасаться локтями?

— Показать?

Я заколебалась, но кивнула, а в следующий миг отчим коснулся моей напряжённой спины, провёл локтями вдоль позвоночника, и я выгнулась и сама подставила ему затёкшие мышцы. Мягкие надавливания ощущались чуточку сильнее в тех местах, где спина особенно ныла. Они расслабляли, успокаивали, снимали долгое напряжение. Обласканные мышцы разом издали дружное «Ах», и, кажется, «Хорошо» слишком похожее на «Ещё», и с огромным сожалением я отстранилась.

— Локтями не нужно, — дописала один пункт.

— А дыханием?

— Что? — я думала, сильнее удивиться уже невозможно.

Не спрашивая больше разрешения, граф решил продемонстрировать сразу. Он ласково пробежался пальцами между прядями старательно уложенной горничной причёски, собрал упавшие на шею локоны, отводя их в сторону, захватил крепче в кулак и легонько натянул. Мне пришлось откинуть голову, а Джаральд склонился ниже, и я почувствовала невесомое прикосновение его горячего дыхания, легче пёрышка. Чувственные губы, которые умели так нежно ласкать, замерли в миллиметре от шеи, совсем-совсем близко, жар сменился лёгкой прохладой, когда граф подул на кожу, мгновенно покрывшуюся мурашками.