Марьяна Сурикова - Мотылек

— Правда не знаю, я здесь ни при чём, — невнятно пробормотала, с трудом выдавливая слова.

Джаральд склонился ниже, может затем, чтобы ещё больше напугать, но я и так была испугана сверх всякой меры.

— Она берёт угощение только у троих: у моего камердинера, у меня и у тебя. Других Агата не подпускает. Стоит повторять вопрос или ты ответишь по-хорошему?

Ответить очень хотелось, но проблема заключалась в полнейшем отсутствии знаний о произошедшем. Поняла лишь, что кошку отравили, и граф думает, будто я решилась на подобное. Он не заподозрил камердинера, поскольку тот слишком предан хозяину, а вот оскорбленную и уязвлённую падчерицу обвинил в тяжёлом преступлении.

— Относила ей сегодня только молоко. Набрала из большого чана на кухне. Я не травила Агату, никогда бы так не поступила!

— Хочешь сказать, всё молоко отравлено? Это легко проверить. Однако Агата может не дожить до момента, когда отравитель решит сознаться.

Джаральд выпустил мою челюсть, и я отступила, лихорадочно соображая, что делать дальше.

— Есть хорошее средство — нужно сперва вывести яд. Влить в пасть пантеры тёплой мыльной воды, промыть желудок. Позвольте мне спуститься в сад, там растёт одна трава, её отвар может сработать как противоядие.

— Так хорошо разбираешься в противоядиях? — граф прошёл в другой конец комнаты, стукнул в дверь и велел заглянувшему камердинеру немедленно принести все, что я назвала.

— Моя любимая собачка однажды отравилась, и гувернантка рассказала об этом средстве.

— Как я могу судить, средство бесполезное, — Джаральд говорил отрывисто, не отводя тяжелого взгляда, а я ощущала себя так, будто именно от моих действий зависело, вынесут ли мне смертный приговор в следующую минуту или помилуют.

— Нет, собачка поправилась, она погибла позже, когда.... когда Катрин велела слугам утопить её, — замолчав, наблюдала, как распахивается дверь и в комнату вбегает камердинер.

— За травой, живо! — Джаральд уже присел на кровать, чтобы раскрыть пасть пантере, а мне пришлось что есть духу мчаться вниз. Травка отыскалась совсем скоро, часть уже пожелтела, но кое-где оставались зелёные стебли. Когда принесла в спальню довольно внушительный пучок, котелок с кипящей водой уже ожидал над огнём в камине. Быстро промыв траву, забросила её в котелок. Судя по беспорядку и не слишком приятному запаху в комнате, бедную пантеру все же вырвало. Я торопливо помешивала варево, пока в воздухе не разлился пряный аромат.

— Готово. Теперь перелейте часть в миску, — велела расторопному слуге, который быстро отсудив горячий отвар, передал посудину графу.

Я отвернулась, чтобы не видеть, как отчим раскрывает клыкастую пасть и вливает лекарство в рот пантеры. Страшновато было следить, как он заставляет большую и опасную хищницу глотать горький напиток. К счастью, кошка не вырывалась и даже не оказывала сопротивления. Джаральд споил ей все, а я промыла второй пучок травы и объяснила, что его следует дать Агате пожевать, когда пантере полегчает.

— Наблюдай, Джим, — велел Джаральд, — мы скоро вернёмся.

Отчим поднялся, осторожно переложил большую чёрную морду с колен на покрывало и направился прочь из комнаты. Я поспешила следом, чтобы вместе с ним спуститься в кухню. Кухарка с помощницами уже ушли спать, и здесь снова было темно и тихо. Граф решительно подошёл к чану, взял черпак и, наполнив его молоком, поднёс к губам.

— Стойте! — я выбила половник, но отчим успел сделать глоток, — вы с ума сошли?!

Джаральд повернулся ко мне, оперся ладонью о стол и произнёс:

— Только ненормальный станет лить яд в полный чан молока, а таких людей в замке Рокон нет. Проверим твою версию на мне, Розалинда, и если не отравлюсь, то постарайся придумать другую, более правдоподобную историю.

— Вернёмся в комнату, граф. Возможно, вас скоро придётся поить мыльной водой.

Я попыталась обогнуть его, а он поймал за талию, развернул и прижал к столу.

— Поделиться с тобой, Рози? Составишь мне компанию за бокалом воды?

Он склонился ниже, а я попыталась увернуться от его губ.

— Не хочу, пустите!

Отчим разжал ладони, и я тут же отскочила в сторону.

— Ведь говорю вам, что не добавляла яд в молоко Агаты, а значит кто-то подсыпал его в чан!

— Чтобы отравить весь замок?

Вопрос прозвучал резонно. Молоко подавалось к завтраку, добавлялось в выпечку и другие блюда, так действительно могли пострадать абсолютно все обитатели.

— Тогда я не знаю. Возможно, Агату как-то отвлекли.

— Она не впустит чужаков в своё логово. Зайти могут лишь те, кого я к ней приводил, кому она доверяет, таких человек трое.

— Но когда я налила молоко, она совсем мало отпила, а потом отвернулась. В чашке наверняка ещё осталось.

— Ничего. Агата опрокинула чашку, пока каталась по полу.

— Я наливала в кувшин, может, там на дне есть, — я бросилась к чану, но кувшина рядом не оказалось. Стала открывать все дверцы, пока не нашла глиняную посудину чистой и вымытой на полке.

— Надо же, и здесь пусто, — с издёвкой заметил граф, — а мне что-то дурно не становится.

— Молоко подменили? — предприняла я последнюю попытку.

— Откуда же взяли новое? Вечерняя дойка прошла, всё молоко собрали в чан, и он, по странному стечению обстоятельств, до сих пор полный.

У меня опустились руки. Бесполезно, мне его не убедить.

— Что вы намерены делать?

Отравителя Агаты я сперва высеку, а потом найду тот самый яд и заставлю выпить.

— Чего же вы ждёте? Далеко ли ваш хлыст, граф?

— В комнате.

— Идёмте, — я отворила дверь и медленно, не оборачиваясь, вышла из кухни.

В спальне, казалось, ничего не изменилось. Однако когда мы с отчимом подошли ближе к кровати, Агата подняла морду. Я уже готовила себя к порке, и в душе царил непроглядный мрак, но простое на первый взгляд движение подарило робкий лучик надежды. Мне захотелось подбежать к пантере, проверить, не ошиблась ли я, действительно ли кошке стало легче.

Агата мяукнула жалобно, как маленький котёнок, и граф тут же оказался возле неё. Сел на кровать, погладил любимицу по голове, почесал за ушами.

Я наблюдала со стороны, отстраненно. Слишком сильные эмоции охватили в этот момент, с их натиском невозможно было совладать, и я закрылась в себе. Это происходило всякий раз при угрозе наказания, только так можно было удержать себя в руках, так легче было переносить изощрённые издевательства мачехи. Однако жест графа на миг вырвал из толстой защитной скорлупы. Отвлёк, возвращая из состояния тупого безразличия. Странный непривычный жест, преисполненный настоящей нежности и заботы.

Я знала, что граф может быть ласковым. Он бывал таким со мной, но даже в такие минуты опекун играл и играл по собственным правилам. Никогда не замечала я в нём полной открытости, искренности, а сейчас будто приоткрылась завеса над характером Джаральда. Поймав мой взгляд, отчим неспешно поднялся.