Лана Д - ТАНЦЫнастеклах

Мне остается только надеяться, что как только я протрезвею, дурман отпустит.

{«Умоляй меня. Ну давай, ну же.»} –– это слова которые два года назад вырвались из его уст, но только сейчас вызвали внутри меня новую горячую волну, обволакивающую область бедер. Я все помнила.

–– Джарееед, да, –– шепчу я, когда моя рука резко опускается ниже, я скольжу кончиками пальцев по внутренней поверхности бедра. Наказываю себя за все, что сейчас делаю, зажимая язык между зубами.

{Хочу, чтобы это был его язык.} Сжимать, кусать до крови. Злить его больше, дразнить этого дикого зверя, доводить до дрожи и безумия.

Боже, видел бы он меня сейчас… что бы сказал? Что я одна из безвольных кукол, раздвинувшая для него ноги. Но новый Джаред не стал бы бросаться такими выражениями.

Я не знала, где правда, и настоящий ли Джаред сейчас, но его поцелуй не лгал: в тот момент, когда он прижал меня к дверце машины, для него точно так же исчез весь мир, как и для меня.

Осталась только близость с ним, его запах, которым не могла надышаться, его губы, что хотела смаковать вечность, и тело этого мужчины, которое желала ощущать всей кожей.

Обнаженной кожей.

Я медленно провожу указательным пальцем по самому чувствительному месту в своем теле, снова и снова вспоминая касания Джареда. Представляя его руки.

Всего на миг я вижу в мыслях его лицо, горящие похотью и одержимостью глаза. То, как его губы сейчас изогнулись бы в усмешке: { «Обо мне думаешь, маленькая Лана? Правда думаешь, что твои нежные пальчики заменят тебе меня? Только я знаю, как ты хочешь. А я хочу в тебя. Глубоко и грубо.» }

Заливаюсь краской, прогибаясь в спине. Ноги непроизвольно слегка раздвигаются. Для него, для Джареда. Для его пальцев и твердого члена.

Сделав ещё одно бесстыдное движение, я почувствовала, как влажно внутри. Черт, я возбуждена для этого ублюдка.

Что же я делаю? Боль в животе стала невыносимой.

Это нужно остановить. Нужно. Если я не прекращу ЭТО сейчас, то и его, если это повторится, остановить буду не в силах.

Утром мне будет очень стыдно. Я чувствую, как горят мои щеки, как тело ноет от болезненной потребности в его прикосновениях. Бог мой, пожалуйста. Помоги мне не думать о нем.

В тот момент, когда я уже готова окончательно сойти с ума и начать вращать бедрами, представляя, что делаю это против бедер Джареда, поворачиваю кран с горячей водой, и это отрезвляет.

Наверное, я получила ожог, но мне плевать.

–– Не делай глупости, Мэл. Ты же не…

{Шлюха } –– добавляет внутренний голос, тоном отчима.

–– Ты не одна из его шлюх. И никогда не будешь, –– насухо вытираюсь, надевая пижаму. Честное слово, я мечтаю только о том, чтобы доползти до постели и скорее уснуть, чтобы на утро проснуться и понять, что желание к Джареду было лишь последствием опьянения.

Но в квартире раздается звонок, и я вздрагиваю. А если это он?! Как мне смотреть ему в глаза, после того, как я только что поглаживала свое тело и слишком ярко представляла, что это его руки? Господи, только не это.

Я открываю дверь, и с облегчением понимаю, что это Томас.

–– Привет, милая, –– он целует меня в щеку и вручает очередной букет цветов. Запах лилий, перебивший воспоминание о парфюме Джареда, даже снял мое возбуждение. Но я все равно ненавижу Тома за то, что он приперся в ТАКОЙ момент.

–– Ты почему красная? Что с твоими губами? Тебя как будто зверь покусал.

{О да. Именно зверь.}

Томас резко сдвигает брови к переносице, и я нелепо оправдываюсь:

–– Вчера ходила к зубному, ставили укол и заморозили мне губы. Вот я их и покусала –– не чувствовала боли, –– мой голос все еще заплетается, голова кружится, поэтому я просто падаю на диван.

–– Ангел мой, сколько же ты выпила? –– Томас внимательно разглядывает меня, в то время, как мой взгляд не фокусируется на друге.

–– Том, давай без глупых вопросов и нотаций.

–– Хорошо, –– быстро соглашается он, и впервые я замечаю, насколько меня раздражает это –– мягкость в его характере. Я могу сколько угодно говорить, что уже «взрослая девочка, и хочу делать все, что сама считаю нужным», но на самом деле в этой фразе нет никакого смысла, когда нет страха нарваться на наказание.

Он не накажет. И слова не скажет мне, не упрекнет.

Даже если я выпью целую бутылку водки, надену провокационное платье и уйду в клуб. У него не хватит смелости сделать мне замечание или отругать меня. И именно поэтому такие парни, как Томас –– друзья, а такие парни, как Джаред –– гребаные демоны.

Демон, которого хочется подразнить, и, затаившись, ждать, пока он придет по твою душу. И накажет. И за это платье, и за выпитый алкоголь…

Я привыкла к тому, что меня наказывают. И как бы это ни было больно, только так я могу почувствовать себя нужной. Живой.

Томас готовит сэндвичи на кухне –– когда он приходит, у нас с ним «вечер дружеских объятий». Как по расписанию, и всегда одно и тоже. Он готовит бутерброды с ветчиной, включает комедию, и обнимает меня за плечи. Не пристает, просто обнимает. И если раньше я испытывала что-то приятное и теплое, когда он это делал, то сегодня я превращаюсь в лед в его руках.

Я ничего не чувствую. Анестезия на все тело. От Джареда Саадата.

На мгновение, мне даже становится страшно: а что, если я никогда больше не испытаю каких-либо чувств? После того, что я ощутила всего на мгновение, другие эмоции кажутся пресными и обычными, и это пугает меня.

Я как наркоман, познавший особую дозу кайфа, и прекрасно осознающий, насколько может стать губительной следующая доза.

{Это было ошибкой.}

Поэтому я смотрю фильм только с одной мыслью: только бы Джаред тоже считал это ошибкой, и больше никогда ко мне не пристал. Нам нужно просто держаться друг от друга подальше и все будет хорошо. Я уверена.

Когда Томас уходит, я так и не ложусь спать, а сажусь за стол. Рука с карандашом сама скользит по листу, и уже через час я вижу на бумаге эскиз портрета Джареда. Особое внимание я уделила губам.

Четкому изгибу, который даже с портрета обещает исполнить все мои самые тайные, запретные и порочные желания.

–– Ошибка, Мэл. Помни об этом, –– не выдерживая, злюсь сама на себя, и засовываю лист в сумку. Падаю на кровать, расправив руки, и просто закрываю глаза.

Сердце все никак не угомонится, а внизу живота все ноет… Я засыпаю, испытывая уколы болезненно-сладких мук, моля вселенную о том, чтобы это прекратилось. Навсегда.

***

–– Мэл, а ты же в Йеле училась? –– через три дня после вечеринки в «Облаках» мы с Беатрис снова обедаем вместе. Честно говоря, аппетита у меня нет, потому что «новая подруга» просто пожирает меня взглядом, полным презрения и подозрений. Она смотрит на меня так, словно я ем из ее тарелки.