Tigerman: - Мастер Рун

Корнелиус недолго переговорил с Гарри о некоторых деталях боя, так что он не будет выглядеть неинформированным дураком в присутствии прессы. Гарри предположил, что рассказывать всю историю постепенно в течение нескольких недель будет лучше, это даст людям достаточно времени, чтобы принять перемены. Министр одобрил и запланировал вместе с Гарри несколько дней для проведения пресс-конференций. Он оказался опечален тем, что Волдеморт был жив и сбежал, но удар, который он получил, был решающим. Он потерял много, много Пожирателей, поддержку великанов и, вероятно, дементоров, так как они сейчас смертельно боятся Патронуса Гарри.

Гарри, наконец, вернулся в Хогвартс вместе с директором, изнуренный. Он был весь в крови, поту и грязи, что еще хуже, чем тот матч по квиддичу в дождь, о котором он помнил с третьего курса. Он огляделся в кабинете Дамблдора, и его плечи опустились.

— Хорошо, что мы вернулись, профессор, — сказал он. — Но я точно не могу расхаживать в этом в школе даже после отбоя. От такого даже у школьных призраков случится сердечный приступ!

Дамблдор усмехнулся и указал на стул, заняв свое обычное место после того, как поднял кресло, опрокинутое на пол. Гарри вспомнил, почему в кабинете царил бардак. Он сражался с Дамблдором несколькими часами ранее.

— Ты хочешь играть по-взрослому, Гарри. Ты вполне понятно дал знать об этом. Я не шутил, когда сказал, что тебе придется столкнуться с последствиями своих поступков. Ты напал на меня в моем кабинете. За этим должно последовать твое исключение. Так как ты не атаковал меня напрямую, но отразил мое заклинание, я закрою на это глаза. Я должен наказать тебя, как наказал любого другого ученика, но…

— Я присутствовал здесь не в качестве ученика в то время. Я действовал как рыцарь королевы, — закончил Гарри.

— Точно. Так что я даже не могу снять очки с факультета. Как Верховный Чародей, за это нарушение чести рыцаря я осуждаю тебя, и ты должен оставаться в этом замке до конца учебного года. Домашний арест. Твое оружие и броня будут конфискованы…

— Вы не можете! Вы бы скорее лишили рыцаря его титула, прежде чем смогли бы коснуться его оружия. Только сама королева имеет такую силу, как она сказала мне. Я признаю только домашний арест.

— Очень хорошо. Комендантский час станет строже с этой минуты. Не будет больше ночного перекуса, полетов на твоем ручном драконе. Любой проступок будет караться полной потерей очков твоего факультета. Понял?

— Да, директор, — сказал Гарри, вставая.

— Не так быстро. Мы еще не закончили, — молвил Дамблдор.

Гарри вздохнул и снова сел.

— Теперь, Гарри. Ты кажешься таким непреклонным в своем стремлении сыграть роль в этой войне. Об этом времени ты мечтал. Не имеет значения, что происходит сразу после боя, даже если ты устал. Ты узнаешь об этой стороне силы, когда пробудешь на ногах более целой ночи.

Гарри увидел тень, омрачившую лицо директора. Было ли это сожаление о том, что придется вытерпеть Гарри, или отражение его собственной жизни? Кто знает…

— Давай начнем, Гарри! Что за заклинание ты произнес последним? Интересно, как ты выгнал его из своей головы, не имея никакой подготовки в сопротивлении окклюменции. Не забывай, что ты должен объяснить мне, что это за оружие, с которым ты не расстаешься. Конечно, ты также начнешь с того момента, что нашел его, и упомянешь о том, откуда знаешь о возможностях этой косы. Тогда мы могли бы сделать разговор коротким, если ты скажешь мне о своих великих планах, которым ты поделился с министром, и объяснишь мне причину своего длительного отсутствия после того, как ты закончил работу в банке Гринготтс.

Гарри посмотрел на Дамблдора, который в ожидании глядел на него в ответ.

— Нет.

Сердце Дамблдора екнуло.

— Что?

— Я просто отказываюсь. Проще говоря, у Вас нет права приказывать мне все рассказать. Мое оружие является моей собственностью, и моя броня тоже. Они, возможно, были привезены в Хогвартс заранее, но это было после того как я стал рыцарем. Они сделаны не здесь. То есть, я не приносил незаконное оружие в школу. Волдеморт был в моей голове, а не в Вашей. В пророчестве говорится о том, что я должен убить его, или он убьет меня. Ваше имя не указано нигде. То, о чем я договорился с министром, — государственная тайна. Вы не должны вмешиваться, Верховный Чародей.

— Что случилось бы с тобой, если бы я не появился сегодня, Гарри? — спросил Альбус, гнев начал закипать в нем.

— Значит, я неблагодарный мальчишка, — заявил Гарри, скрестив руки на груди.

Злость Альбуса прошла. Как все это обернулось подобным? Он почувствовал пощипывание слез в уголках глаз. Этот мальчик потерял веру в него. Это оказалось больнее, чем он хотел бы признать. Он заботился о нем, но теперь этот мальчик, казалось, ненавидит его. За что? Он опустил голову на руки, локти его были на столе. Это было всем, что он смог сделать, чтобы сейчас держать голову прямо. Он пренебрежительно махнул в сторону Гарри.

— Ты… можешь идти. Это не имеет значения. Просто иди.

Гарри не сдвинулся с места. Дамблдор выглядел еще старше и печальнее, чем когда-либо, когда он поднял голову, увидев, что Гарри все еще был здесь.

— Чего же ты ждешь, Гарри? Ты хотел уйти раньше. Просто иди.

Горло Гарри сжалось. Он любил этого старика как деда, но он не мог позволить своим чувствам вмешиваться в эту битву.

— Профессор. Причина, по которой я рассказал министру больше, чем Вам в этом году… ну, есть две причины, в действительности. Во-первых, даже если он знает, что мне все еще только пятнадцать, он слушает меня, принимает мои идеи и относится к ним серьезно. Он принимает мои методы, понимая, что мы не всегда сможем избежать того, чтобы замарать руки кровью в этой войне. Я не одолею Волдеморта обезоруживающим заклинанием, Вы знаете это. Было бы смешно даже рассматривать подобную вероятность. Вторая причина заключается в том… Он очень влиятельный, и им легко манипулировать. Вы знаете, он как кнопка, которую легко обнаружить и нажать, в отличие от Вас… — закончил Гарри, взъерошив свои волосы рукой.

Дамблдор усмехнулся.

— Так что у меня нет ничего против Вас лично. Это просто… Вы по-прежнему относитесь ко мне как к ребенку, который нуждается в защите, даже зная о том, что я должен делать. Вы пытаетесь навязать мне свою точку зрения о светлой стороне. Я прошу прощения, профессор. Из-за произошедших в моей жизни ужасов моя душа стала не такой чистой и доброй, как Ваша. Я воспользуюсь преимуществами, которые следуют из этого, и нанесу Тому такой удар, которого он меньше всего ожидает.

— Не такая чистая, как у меня? — прошептал Альбус. — Ты что, слепой, Гарри? Ты знаешь о тьме. В тебе ее нет.