Ариадна Нудельман - К спорам о фантастике

«Я не считаю себя научным фантастом в том смысле, в каком Айзек Азимов или Артур Кларк являются научными фантастами,— пишет он на страницах жур­нала «Спекулейшн» («Размышления»).— Точнее говоря, я считаю себя научным фантастом в том смысле, в каком сюрреализм является научным искусством».«Новая волна» возникла на английской почве; ее организационным центром стал журнал «Нью уорлдз» («Новые миры»). Как пишет Дж. Меррил, это

«журнал, посвятивший себя современному искусству и дизайну, авангардистской психологии, противоречивой физике и философии — наравне с научной фантасти­кой, сюрреализмом и символизмом — и стремящийся к созданию межвидовых, мно­гослойных, транскультурных гибридов и комбинаций».

Действительно, для «новой волны» характерна прочная связь с авангардистским искусством. «Классическая» научная фантастика пополняла свои ряды в основном за счет ученых и вообще людей, так или иначе связанных с наукой (А. Азимов, Ф. Хойл, Р. Хайнлайн, А. Кларк, У. Тенн и многие другие), а в «новой волне» преобладают поэты, музыканты, художники, певцы, критики, журналисты. В этой пестроте профессий, имен, индивидуальных стилей все же нетрудно уловить некую общую ориентацию. И по декла­рации, и по художественной практике «новой волны» можно заключить, что основное внимание здесь уделяется экспериментам в области формы — и притом экспериментам модернистского толка.

«Новая волна», по-видимому, порождена кризисом, давно уже исподволь нараста­ющим в «классической» фантастике: исчерпали себя (или кажется, что исчерпали) неко­торые коронные темы и проблемы; многие виднейшие авторы отошли от научной фанта­стики или утратили активность. Пытаясь преодолеть этот кризис, часть фантастов уви­дела выход в сближении с «большой литературой». Представители «новой волны» декла­рируют, что «беллетризация» фантастики, к которой они стремятся, даст им возможность разрабатывать глубокие, значительные, «подлинно человеческие» проблемы, которых яко­бы избегает «традиционная» научная фантастика. Однако эти декларации явно расходятся с практикой. «Новая волна», правда, имеет на своем счету романы, проникнутые обличительным пафосом, где остро (хотя по преимуществу в эмоциональном плане) критикуются уродства буржуазной цивилизации («Лагерь концентрации» Томаса Диша, «Баг Джек Баррон» Нормана Спинреда), но такого рода произведения не определяют ее облика. В действительности «новая волна» представляет собой отход от глобальных социальных проблем, специфичных для научной фантастики, в глубины языковых и ком­позиционных поисков формального плана (С. Делани, Дж. Боллард, Б. Олдисс) или в закоулки «овеществленной» фантастическими средствами больной человеческой психики (Р. Желязны, М. Муркок). В таких произведениях реальная действительность дробится, «атомизируется», теряет цельность и смысл. Эту тенденцию «новой волны» точно подме­чает американский фантаст и критик П. Шуйлер-Миллер.

«Наука принимает за аксиому,— пишет он в журнале «Аналог»,— что вселен­ная имеет смысл и мы можем его понять. Научная фантастика исследует этот смысл. Аксиомой «новой волны» (как и «театра абсурда», с которым она себя свя­зывает) является утверждение, что мир не имеет смысла, и «новая волна» посвя­щает себя передаче этого безсмыслия».

Таким образом, выясняется, что «большая литература», на сближение с которой ориентируется «новая волна»,— это современные авангардистские течения, а сближение с ними достигается ценой отказа от важнейшей, общественно-значительной проблематики научной фантастики. Понятно, что «новая волна» не может претендовать на роль прола­гателя новых путей для подлинной научной фантастики.

За последние годы состоялось немало встреч фантастов — в том числе и на между­народном уровне,— и на многих из этих встреч разгорались ожесточенные споры между представителями «традиционной» научной фантастики и «новой волны», споры, спрово­цированные шумными претензиями «новой волны». Такой спор, в частности, произошел на форуме фантастов, созванном при содействии Ассоциации современной лингвистики; материалы этого форума были опубликованы в журнале «Экстраполейшн».

Айзек Азимов, выступавший в качестве одного из основных докладчиков, заявил, что научная фантастика прочно и неразрывно связана с наукой и что основная ее зада­ча — давать глубоко обоснованные прогнозы будущего. Известный фантаст и редактор журнала «Гэлэкси» («Галактика») Фредерик Пол сказал, что научная фантастика — это «часть общей литературы социального комментирования», что кроме проблем, связанных непосредственно с научно-техническим прогрессом, фантастика анализирует также след­ствия этого прогресса — такие, как рост материального благосостояния, обострение со­циальных конфликтов, деградация среды человеческого обитания.

«Для фантаста все существующие институты являются всего лишь неким вариантом из множества возможных миров. Научная фантастика — это один из лучших и наверняка один из наиболее гибких способов художественного исследо­вания тех перемен, к которым мы приближаемся»,— заявил Ф. Пол.

Уильям Тенн подчеркнул, что интеллектуализм является органическим свойством научной фантастики, что разум в ней преобладает над эмоциями, а профессор Дарко Сувин назвал научную фантастику «познавательным остранением», обращенным к ново­му виду эмоций — к эмоциям интеллектуальным, вызванным красотой научной карти­ны мира.

Словом, «старшие» фантасты дружно утверждали высокую познавательную, ана­литическую, прогностическую ценность научной фантастики. Представители «іювой вол­ны» тоже действовали в основном согласованно — они решительно отвергали познава­тельную и прогностическую функцию фантастики (и вообще литературы).

«Если вы собираетесь поучать, пророчествовать, предсказывать, зачем для этого писать роман? — спрашивала, например, Джоана Расс.— Почему бы вам не поучать, не пророчествовать, не предсказывать непосредственно?»

Этим высказыванием, к которому присоединились Роберт Силверберг и ряд других, представители «новой волны» продемонстрировали непонимание самой сути и специфики научной фантастики, в которой «пророчества» и «предсказания» есть своеобразная форма художественного анализа острейших проблем современности. Они продемонстриро­вали непонимание того, что «поучения», то есть нравственная оценка изображаемого, есть неотъемлемая функция всякого искусства, в том числе и научной фантастики, в ко­торой содержится нравственная оценка возможных влияний научно-технического про­гресса на судьбы людей. Подобное непонимание вытекает из установки «новой волны» на формально-эстетические поиски, в которых она видит главную задачу «настоящей» литературы. Недаром программа «молодых» на форуме выглядела весьма туманно: они заявили, что искусство должно строиться на эмоциях, а не на размышлениях.