Ариадна Нудельман - К спорам о фантастике

«Мы творим с помощью картин, и образов, и мечтаний и желаем чего-то более волнующего, более художественного»,— провозгласил Р. Силверберг.

Но, разумеется, желание «чего-то более волнующего» само по себе не может быть платформой литературного направления вообще. Не может оно и стать программой для научной фантастики. Современная научная фантастика имеет вполне определенную сущ­ность и специфику, что, собственно, и позволяет говорить о ней как о самостоятельном литературном явлении. Такое понимание научной фантастики разрабатывается в послед­ние годы в советском литературоведении (в частности, авторами данной статьи); близки к нему, как это видно из выступлений на форуме (и других высказываний), и «старшие» представители западной фантастики. Специфическая сущность современной научной фан­тастики, которую либо не понимают, либо внутренне не приемлют представители «новой волны», состоит в том, что она является принципиально новым способом художествен­ного познания и отражения действительности, органически сочетающим приемы научного и художественного анализа. Она действует на более высоком уровне абстрагирования, чем реализм,— на уровне, близком к научному исследованию, пользуется гипотетически­ми («пророческими») конструкциями и моделями, и это обеспечивает ей возможность разрабатывать глобальные проблемы, которые столь характерны для современной дей­ствительности. Ведь эти проблемы, наиболее острые и важные для судеб человечества, в то же время далеко выходят за рамки индивидуального опыта и не находят художест­венного выражения в «формах самой жизни».

Все это не устраивает представителей «новой волны», и они всячески корят «стар­ших» за стремление подчинить фантастику науке, логике, социальной проблематике. Обрушиваются они на «традиционную» научную фантастику и за ее обличительный, про­пагандистский пафос. Это и понятно — ведь «новая волна» в своих формальных экспери­ментах уходит от острых и злободневных проблем современности, а для современной научной фантастики основной предмет анализа и изображения — даже не будущее (хотя она, естественно, включает в себя жанр утопии и «антиутопии»), а настоящее, специфи­чески исследуемое как совокупность его возможных продолжений.

«Научная фантастика,— пишет американский литературовед Р. Уилсон в жур­нале «Экстраполейшн»,— это литература идеи, стремящаяся критически подойти к настоящему путем исследования будущего».

Ту же мысль развивает президент Британской ассоциации фантастов Э. Криспин: «Вопреки тому, что думают многие, фантасты... не стремятся предсказывать будущее. Поскольку они часто пишут о будущем, какая-нибудь из их догадок неизбежно осуществляется... В современной научной фантастике наиболее важное состоит в комментировании некоего аспекта настоящего».

Таким образом, в спорах о фантастике, развернувшихся на Западе, с очевидностью выявляется несостоятельность теоретической и бесперспективность практической линии «новой волны», постепенно утверждается понимание научной фантастики как метода художественного анализа, обращенного к современности в ее специфическом, глобальном аспекте, в ее тенденциях и проблемах, касающихся судеб человечества в целом.