Unknown - Miropolskiy I fb2

90. ЛЬВЫ РЫКАЮЩИЕ

Следующий день троица встретила в отвратительном настроении.

После рассуждений Книжника о Граале по всему выходило, что работу надо начинать сначала. Из-за этого вчера на обратном пути компаньоны переругались и в сердцах наговорили друг другу лишнего, а после ужина в гнетущей тишине разбрелись по комнатам, прихватив макбуки. Вдобавок раздражало, что странная ситуация ничуть не смутила старого учёного. В ответ на недовольство троицы Книжник сказал: – Это хорошо, что вы не согласны ни со мной, ни друг с другом. Иначе пришлось бы сомневаться в правильности того, к чему мы пришли. По его просьбе Ева как математик неохотно подтвердила опыт археологов и криминалистов: единодушное мнение часто бывает ошибочным. Так случалось много раз, когда при раскопках находили артефакт и спешили его идентифицировать. Так случается сплошь и рядом, когда свидетели опознают преступника, которого видели только мельком. – У древних евреев на этот случай был специальный закон, – добавил Книжник на прощание. – Если судьи единогласно выносили приговор, подсудимого полагалось освободить, поскольку отсутствие сомнений могло говорить об ошибке суда. Ранним утром компаньоны встретились за завтраком и, пробурчав приветствия, уткнулись в тарелки. Разговаривать по-прежнему никто не хотел. Однако нельзя было терять день, который Книжник дал на то, чтобы заново прошерстить накопленный материал, и Одинцов нарушил тягостное молчание: – Кхм... Я что хочу сказать... Простите, если вчера кого-нибудь обидел. Правильно вы мне накостыляли. Не надо было в ваш огород со своими теориями школярскими лезть. – Да ладно, – смилостивился Мунин. – Чего там... Книжник велел не отбрасывать сразу версии, которые не нравятся. Нормальный мозговой штурм: каждый говорит всё, что приходит в голову. – Мозговой штурм – плохой способ, – возразила Ева. – Так ничего не получится. Мы вообще дураки. Надо не все по отдельности, а все вместе. Надо искать алгоритм.

Одинцов развёл руками:

– Тут я пас. Эти новомодные штучки по твоей части.

– Новомодные?! – возмутилась американка, и Одинцов прикусил язык.

Ева рассказала, что Алгоритм – это греческое звучание прозвища персидского математика Аль Хорезми. Больше тысячи лет назад, ещё до прихода Рюрика в Старую Ладогу, учёный из Хорезма придумал пошаговое решение задач, и этому принципу дали его имя. Алгоритм неприменим только для воспитания детей, установления виновности в преступлении и определения целей общественного развития...

– ...а любое другое решение имеет алгоритм, – утверждала Ева.

В малой гостиной она повторила мысль, уже высказанную раньше. Ковчег Завета шаг за шагом движется из иерусалимского Храма. Это движение не может быть произвольным: у него есть избранные участники, этапы и цель – значит существует алгоритм. Троица шаг за шагом связывает разрозненные исторические события в последовательную цепочку – по сути, занимается поиском алгоритма.

– Это два процесса, можно нарисовать графики, – сказала Ева. – Когда они коснутся один об другой, мы всё поймём.

Ева напомнила слова Одинцова, которые произвели такое впечатление в бункере, – о том, что информационную цепочку можно разматывать как в прошлое, так и в будущее. Надо только крепко ухватить несколько соседних звеньев...

...и Ева попыталась ухватиться за то, что было близко ей как математику. Профессор Арцишев рассказывал про тетраграмматон – четыре буквы имени Всевышнего, которыми, по его мнению, закодированы письмена скрижалей. Ева решила, что это слишком просто. К тому же в Библии имя Яхве-Иегова упоминается не раз. О какой тайне в таком случае может идти речь?

Ева занялась проверкой и подтвердила свои сомнения. Через века после создания Ветхого и Нового Заветов каббалисты рассекретили имя Всевышнего. Оно состояло из двухсот шестнадцати букв. Вернее, это были семьдесят два имени-слога, по три буквы в каждом. Каждый слог обозначал одну из божественных граней, а в совокупности они давали целое, которое действительно можно свести к тетраграмматону . То есть если четыре буквы – это ключ к асимметричному коду скрижалей, то семьдесят два слога позволяют его сгенерировать. Ева предложила объяснить математический принцип, как это делается, но слушатели запротестовали.

– Не трать время, – попросил Одинцов, – мы тебе верим.

Мунин с ним согласился, но решил поумничать:

– Семьдесят два – хорошее число. Строительство Вавилонской башни закончилось, когда люди разделились на семьдесят два языка. Мы все происходим от семидесяти двух народов, это в «Повести временных лет» написано. Первый перевод Ветхого Завета на греческий называется Септуагинта , потому что его делали семьдесят два переводчика...

– Всевышний назначил семьдесят два раввина помогать Мозесу, – снисходительно добавила Ева. – Великий Санхедрин при Храме в Иерусалиме – это семьдесят два судьи. Есть много всего.

Она могла ещё сказать, что миром людей управляют семьдесят два архангела, и что семьдесят два – это половина от ста сорока четырёх, то есть от мистического числа двенадцать в квадрате; и что семьдесят два в нумерологии – это реализованная гармония: произведение двенадцати на шестёрку, свою половину... Кроме блестящего образования и недюжинного таланта математика, у Евы за плечами были знания розенкрейцера высокого ранга – хорошее подспорье.

– Что нам это даёт? – спросил Одинцов, и она продолжила.

Длинное и сложное имя Всевышнего имел право произнести только первосвященник Храма и только раз в году, в особенный день – Йом Кипур. После ритуала очищения он заходил в Святая Святых, окутанный клубами фимиама, при свете менóры – громадного семисвечника, который украшали семьдесят два золотых бутона миндаля. Первосвященник вставал перед краеугольным камнем с Ковчегом Завета и обращался к Всевышнему по имени...

...которого не помнил. Листок с написанными семьюдесятью двумя словами-слогами хранился рядом с Ковчегом. По преданию, на выходе из золотого куба сидели львы, страшным рычанием заставлявшие забыть священный текст. Поэтому первосвященник не мог огласить имя Всевышнего за пределами Святая Святых, даже если бы захотел.

Однако Ева помнила новозаветный рассказ: первосвященник Каиафа в ужасе и горе разрывает на себе одежды, когда Иисус произносит перед судьями Санхедрина-Синедриона имя Всевышнего. Чтобы произнести, надо знать. Откуда?

Ева докопалась до легенды о том, как Иисус тайком проник в Святая Святых, но не просто прочёл текст на листке, а надрезал собственную кожу и спрятал листок в ране. У выхода он перепугался от львиного рыка и забыл священные слова, но позже вынул листок из-под кожи и прочёл их снова... – Львы рычали у Аракчеева в Грузине, – задумчиво промолвил Мунин. – И вообще в Петербурге львов больше, чем в любом другом городе мира. Никто не знает, почему. – Кстати, Книжник тоже Лев... Лев Самойлович, – вставил Одинцов, Ева взглядом заставила его пожалеть о сказанном, а Мунин продолжал бормотать: – Город, полный львов... Лев и единорог как маркеры... Единорог стал гербом при Иване Грозном... который объявил себя наследником византийских владык и был помазан на царство... Флаг России в цветах единорога на мачтах кораблей Петра рядом с флагом Иерусалима... Иван позировал художнику в облачении тамплиера... Тамплиерам наследовали госпитальеры... Пётр наладил отношения с госпитальерами... Павел стал госпитальером и возглавил орден...