Ирина Леонова - Жизнь по вертикали

Да к тому же Лариса была влюблена. Первая любовь пришла к девушке в 16 лет. Ее любимого звали Павел Скороделов, он учился в Таллиннском мореходном училище. Они познакомились на танцах, которые каждые выходные проводились в мореходке. Молодые люди встречались около года, но до близких отношений дело не дошло. Потом Павел окончил училище и уехал в другой город. Перед отъездом он подарил Ларисе гитару, на которой играл на вечерах. Обещал писать, но свое обещание так и не выполнил. Лариса тогда не знала, что в родном Иркут­ске Павла ждала любимая девушка. Их любовь разрушилась в один день, когда на гитаре лопнули сразу все струны. Спустя несколько часов после этого Лариса узнала, что ее возлюбленный женился и у него родился ребенок.

«...Спустя много лет я приехала в Иркутск с картиной «На семи ветрах». И встретила там Пашу. После фильма он подошел ко мне, мы долго сидели за одним столиком, разговаривали. Внешне Паша почти не изменился, только стал малость пожухлым, потускневшим. Видно, судьба его не сложилась. В Иркут­ске ведь только речное пароходство, а Паша мечтал об океанских лайнерах. Подумала тогда: «Слава тебе, Господи, что до замужества дело не дошло!» А то бы я не добралась до столицы и не стала киноактрисой. И никто бы не знал Ларису Лужину.»

В это же время на Мосфильме приступали к съемкам картины «Мир входя­щему» режиссеров Александра Александровича Алова и Владимира Наумовича Наумова. Им требовалась девушка на роль немки. Тогда в Советском Союзе все ездили в Прибалтику снимать натуру для иностранных фильмов и искать актеров с «европейскими» лицами. Ларисе пообещали, что ее скоро вызовут на пробы в Москву.

Однако успех как-то обходил юную актрису стороной. Фильм «Незваные гости» был вскоре снят с проката (см. «О кино»), как и фильм гениального режиссера Герберта Раппопорта «Дождь и солнце» не имел большого успеха у зрителя.

Мастерская С. А. Герасимова и Т. Ф. Макаровой

Лейда вернулась на учебу во ВГИК. В этом же, 1959 году, Сергей Аполлинарьевич Герасимов набирал в свою мастерскую учеников, но зимой исключил двух девочек. По этому случаю делали объявление не только в газетах, но и по телевизору, о дополнительном наборе на курс мастера. Добрая Лейда, узнав об этом, примчалась к Герасимову и начала показывать фотографии Ларисы из фильма, где та с обнаженными плечами выступает в софитах ночного кабаре. Сергей Аполлинарьевич пожал плечами и сказал: «Ничего не понимаю. Пусть эта девушка на фотографиях приезжает, я на нее посмотрю».

Лейда звонит на студию в Таллинн, пока разыскивают Ларису и сообщают о том, что ей срочно надо приехать в Москву, пока она собирает деньги на билет, при­ходит телеграмма. Ее вызывают на пробы на «Мосфильм» к Алову и Наумову!

И вот юная актриса в столице! Поселили ее в гостинице «Украина», и Гераси­мов приглашает Лейду и Ларису прийти к нему домой на прослушивание, а жил он вместе с Тамарой Федоровной Макаровой в большом красивом доме в торце гостиницы, где и проживала Лариса.

«.Квартира была изумительной красоты. Тамара Федоровна Макарова сидела в большом кресле и куталась в большой пуховый платок. Сергей Аполлинарьевич сел на стул у рояля. Я все свое внимание сконцентрировала на прекрас­ном лице хозяйки. После просмотра фильма «Каменной цветок», где она играла Хозяйку Медной горы, я ее просто обожала.

А Герасимов какой-то лысоватенький, хмурый. Я стала читать монолог «Тишина» о Зое Космодемьянской. Чувствую — не нравится. И в самом деле, Сергей Аполлинарьевич, не дослушав, сказал, чтобы я читала стихотворение. И я начинаю: «Ландыши продают». А тогда появился шлягер «Ландыши», и его мотив и написание музыки, тогда почему-то очень критиковали.

Он: эта, что ли, песня «Ландыши»? Я: нет, другая.

А Герасимов был классик. В том смысле, что чтил, знал и любил классиче­скую литературу, музыку, живопись. Очень любил Пушкина. Чувствую, что я ему не понравилась.

Лейда так волновалась, что все лицо покрылось красными пятнами. Пони­маю, что я провалилась. Глаза непроизвольно наполняются слезами. Тамара Федоровна начинает ласковым голосом меня спрашивать, где я работала, чем интересуюсь...

И уже отчаявшись, я спросила: «Можно, я прочитаю монолог Ларисы из «Бесприданницы»? Тогда этот фильм вышел повторно, где монолог блиста­тельно исполняла Нина Алисова («Бесприданница», 1936 г., реж. Яков Прота­занов. Фильм получил золотую медаль на Международной выставке в Париже в 1937 г.).

Я села на стул у двери и представила, что я Лариса и гляжу вдаль за Волгу, и что у меня жизнь кончается, и все пропало... И так мне стало жаль себя, что даже не знаю, как я смогла дочитать монолог до конца и не разрыдаться на его середине.

— А что ты такая рослая? Ну-ка, сними ботинки, — неожиданно говорит Герасимов.

И вот я стою перед ним в одних чулках, еле ноги держат.

— Ладно, не реви, беру, — сказал Герасимов.

Я как стала прыгать.

— Ты что, спортсменка? — смеется учитель.

—Да, я на коньках катаюсь и в волейбол играю.

— Вот и хорошо, а то некому честь факультета защищать.

— А волосы красишь?

— Хной мою.

Так я стала студенткой ВГИКа.

Наверное, если бы я поступала на общих основаниях, не поступила бы, так как от волнения была очень зажата.

На следующий день я была зачислена в институт. Другие педагоги не возражали. Слово Сергея Аполлинарьевича Герасимова было законом во всем киноискусстве. Только во время учебы я поняла, почему Герасимов заставил меня снять ботинки. У нас на курсе учились Галя Польских, Жанна Прохоренко, Николай Жариков, Сергей Никоненко, Николай Губенко, Жанна Болотова, Лида Федосеева-Шукшина потом к нам пришла. И все они были среднего роста, а мужчины еле до 170 см дотягивали. И старше я их была, так как школу окончила в 57-м году, на год позже, потому что осталась на второй год во 2-м классе. Кстати, у меня претензии к школе по этому поводу. Я думаю, маме некогда было за мной следить. Я у нее одна после войны осталась, она работала, чтобы меня поднять на ноги....Надо было учителям не оставлять меня на второй год. А я пришла в третий класс, нормально занималась, а через неделю меня перевели обратно. Потому что я осенью не написала какой-то диктант. Педагоги должны были понимать, что девочка теряет год. Поэтому я во ВГИК поступила, когда мне было уже 20 лет, а Жанне Боло­товой было 16.

Помню, как она ко мне подо­шла и сказала: а ты молодец, что не красишь ресницы, Сергей Аполлинарьевич этого не любит. А я вообще их не красила, толь­ко когда на подиум надо было выходить, а насчет челок Сер­гей Аполлинарьевич говорил так: «Чем больше у человека лоб, тем он умнее, и поэтому лоб нужно не закрывать, а развивать». Сту­денты ко мне сначала снисхо­дительно относились, я пришла только на второй семестр, а потом все наладилось, у нас был очень хороший, дружный курс».