Ирина Леонова - Жизнь по вертикали

Но вот несколько лет спустя, уже выйдя за Чардынина замуж, я куда-то собралась ехать, села в поезд, выглянула в окно и... увидела Окуджаву на перро­не. Я выбежала из вагона, бросилась к нему. Я ужасно рада была его видеть... Но Булат повел себя так, будто мы плохо знакомы и мой порыв неуместен. Просто сухо со мной поздоровался и пошел дальше. Я ужасно расстроилась. Чуть ли не в слезах вернулась в свой вагон. Думала: «Что же случилось? Почему такое отношение? Может, кто-то меня оговорил?» Только спустя годы, поумнев, я поняла, что Окуджаве было по-настоящему больно, когда его «талисман» пред­почел спуститься с пьедестала на грешную землю. А может, просто оттого, что ему предпочли другого мужчину... И то, что в его отношении ко мне было много отеческого, тут решительно ничего не меняло...

О том, что Булат посвятил мне стихотворение, я долго не знала. Только спустя годы после нашего расставания Сергей Никоненко показал мне сборник стихов Окуджавы, где у одного стихотворения обнаружилось посвящение: «Л. Лужиной». Сейчас думаю: была бы в молодости умней — больше бы запо­минала, записывала, находясь рядом с такими людьми».

Море Черное

Непокорная голубая волна все бежит,

все бежит, не кончается.

Море Черное, словно чаша вина,

на ладони моей все качается.

Я все думаю об одном, об одном,

словно берег надежды покинувши.

Море Черное, словно чашу с вином,

пью во имя твое, запрокинувши.

Неизменное среди многих морей,

как расстаться с тобой, не отчаяться?

Море Черное на ладони моей,

как баркас уходящий, качается.

(Булат Окуджава родился в 1924 году. В 1937 году его отца расстреляли, а мать провела много лет в лагерях. В 17 лет Булат ушел на фронт добровольцем. После войны начал писать стихи. Популярность пришла к Окуджаве в 1961 году, когда он стал исполнять свои песни под гитару.)

Работа в кино

В 1964 году закончилось обучение во ВГИКе, и теперь подопечные Гераси­мова вступали в жизнь в другой ипостаси — не студенты, оберегаемые своим учителями, а актеры. Лариса в годы учебы много снималась и не задумывалась о практической стороне жизни, и поэтому после выпускного вечера у нее не оказа­лось ни прописки, ни постоянного места работы. И образовался замкнутый круг: нет прописки — нет работы, без прописки не брали на работу, хотя оставили на Мосфильме в Театре киноактера.

Только на съемочной площадке можно было передохнуть от всех житейских проблем. Съемки в фильмах: «Тишина», «Встреча в конце зимы» («Беларусьфильм»). И снова на помощь пришел Сергей Аполлинарьевич. Он прописывает Ларису в мужскую комнату в общежитие для актеров на Дорогомиловской улице. Сей факт очень будоражил обитателей комнаты, куда определили молодую девушку, хотя за многие годы она ни разу там не появилась. В этот же год Лариса Лужина поступила в Театр киноактера, в котором служит и по сей день.

Личная жизнь была прекрасна. Лариса вышла замуж за Алексея Чардынина, и они сняли комнату на улице Горького у вдовы знаменитого актера Алексея Дикого, где прожили вплоть до 1966 года. (Алексей Денисович Дикий — совет­ский актер, театральный режиссер. Народный артист СССР. Лауреат Ста­линской премии — в том числе дважды за исполнение роли И. В. Сталина в кино. Родился 24 февраля 1889 г., в Днепропетровске, Украина. Умер 1 октября 1955 г., в Москве.)

В комнате стояла детская мебель, все очень миниатюрное. Повсюду висели уникальные картины, стоял дорогой фарфор, стеллажи были полны редкими кни­гами. А еще в квартире обитали два кота, которые почему-то терпеть не могли голые женские ноги. Набрасывались неожиданно, больно царапаясь. Лариса их очень боялась. Но все сглаживалось удивительной атмосферой, царившей в доме. Тетя Шура, так звали хозяйку дома, в прошлом из «балетных», служила в Боль­шом театре. Поэтому к ней частенько заходили удивительные люди: профессор Генрик Томашевский (выдающийся польский артист, хореограф, педагог, осно­ватель Вроцлавского театра «Пантомима»), Тимофеев (К. А. Тимофеев. Доктор филологических наук, профессор кафедры древних языков), приезжали артисты из Ленинграда, частенько бывал Евтушенко, и впервые Лариса услышала из уст поэта запрещенное для издания стихотворение «Благодарность». Профессио­нальная память позволила сразу его запомнить на долгие годы. Лужина читала его на творческих вечерах. Частенько наведывался Светлов Михаил Аркадьевич. Он почему-то совсем не любил мыться, а хозяйка всякий раз настойчиво просила: «Миш, ну прими ванну!» Как-то раз он не выдержал: «Шура, я буду ее принимать только тогда, когда ее будут выдавать в таблетках!»

«. Удивительно, многих из тех, с кем виделась лично, разобрали на афориз­мы».

Алексей дружил с Владимиром Высоцким, и тот частенько забегал к нам на огонек. Как-то раз он обратил внимание на гитару, которая висела на стене, ее подарили Дикому цыгане, инструмент был замечательный, знаменитой Краснощекинской фабрики, и Высоцкий загорелся ее приобрести. Володя долго угова­ривал хозяйку, но кто мог устоять перед обаянием артиста. Наконец сдалась и тетя Шура, правда, за приличную сумму — сто рублей.

Однажды Володя говорит: «Леша, послушай, какую песню я написал твоей бабе!»

«.я много рассказывала Володе о своих поездках по миру, и в итоге он напи­сал про меня песню под названием «Она была в Париже». Эта песня прозвучала на всю страну в фильме «Вертикаль», где я сыграла главную женскую роль. Все думали, что это песня про Марину Влади, но режиссер Станислав Говорухин рассказал всем, что это песня про меня. После этого и пошел в народе слух, что у нас с Высоцким роман! Избавиться от них я не могу до сих пор, так же как и от фразы, что фильм «Вертикаль» моя «визитная карточка», с чем я совсем не согласна.

По поводу Марселя Марсо очень забавно было. Я ему показывала фотогра­фии, и на них никакого Марселя Марсо не было, так как я не была с ним знакома. Но у меня была фотография, где Бернар Блие, французский актер, говорит мне что-то на ухо. И Володя, видимо, увидев эту фотографию, для пущей важности написал про Марселя Марсо. Конечно, тот известный мим, мировая извест­ность».

В эти годы произошел еще один забавный случай.

«В 1964 году, когда мы находились в Париже, нашу делегацию пригласили на фестиваль в Варшаву. А в Париже мне подарили, не помню кто, замечательные духи Magriffe, я их обожаю всю жизнь.

И вот при встрече в аэропорту Богдан Порембо случайно выбивает мою сумочку, та падает на асфальт, и флакон духов, который находился без упаков­ки, разбивается. Богдан очень расстроился, не говоря уже обо мне. Стараясь загладить неловкость, Порембо говорит: «Не переживайте, я вам все компен­сирую».

Проходит довольно много времени, когда раздается звонок из Бюро про­паганды киноискусства. Мы каждый год выезжали по стране на творческие встречи, и в этот раз мы выступали в Федоровском Городке, откуда, говорят, возили воду царям.