Джулианна Киз - Под вопросом

– Прости, – он изучает свои пальцы в носках и выглядит так, будто ему неловко, из-за чего и у меня возникает аналогичное чувство.

– Что происходит? – спрашиваю я, втирая лосьон в кожу. – Прошу, только не говори, что нужно еще пробовать подливку.

Он любезно улыбается на мою глупую шутку и наконец поднимает глаза, чтобы встретиться с моим взглядом в зеркале.

– Это ты, – произносит он.

Я смотрю на свое отражение.

– Ну да.

Он долго удерживает мой взгляд, прежде чем изречь:

– Красный Корсет.

Эти слова произносятся так тихо, что на секунду мне удается убедить себя, что я их не расслышала.

– Я… Ч-что? – запинаюсь я. Рука, держащая кисточку от туши, вдруг начинает так сильно трястись, что я вынуждена опустить ее на умывальник или рискую потерять глаз.

– На вечеринке, – говорит он. – В чулане. В корсете. Это была ты.

– Как ты…

– Ты говорила о периодической таблице, Нора. Уверен, никто другой никогда не использовал это раньше в качестве прелюдии.

Боже мой. Почему я не подумала об этом, прежде чем трещать вчера как самая глупая в мире всезнайка?

– Келлан, я…

– Ты знала? – спрашивает он, наклонив в сторону голову. – Знаю, что мы много выпили в тот вечер, но ты что-то помнишь о той ночи?

Я едва держусь на ногах. Ноги подкосились, и я вцепилась в умывальник, словно он может телепортировать меня отсюда. Мне бы хотелось солгать и заверить его, что он ошибся, черт, хотелось бы мне, чтобы это было правдой, но я не могу этого сделать. Теперь я произношу шепотом:

– Я знала.

Его лицо лишь на секунду искажает гримаса.

– Нора.

– Прости.

– Ты просишь прощения? Это я ничего не помню. Я поместил твое имя на тот чертов мольберт и сказал… то, что сказал.

Я слабо пожимаю плечами.

– Ты же не знал.

– Когда ты появилась тут впервые, ты уже тогда знала?

– Я не знала, что это будешь ты. Ты сказал, что тебя зовут Мэтью.

– Но ты меня помнила? С тех пор?

Я виновато кивнула.

– Клянусь, я не собиралась переезжать, когда поняла, что это был ты, но ты явно забыл о случившемся, к тому же все эти льготы с оплатой и я… я просто…

– Господи.

– Пожалуйста, не… – я быстро моргаю, стараясь не расплакаться как идиотка. – Пожалуйста, не…

– Говорить Кросби?

Я киваю, зная, как сильно это разобьет ему сердце. Как ужасно для него будет узнать, что он по-прежнему пришел вторым, даже в этом.

– Конечно же, не скажу. Я никому не собираюсь говорить.

Я так тяжко выдыхаю, что чуть не падаю.

– Спасибо.

– Я просто скажу, что вычислил Красный Корсет и это не она. – Он делает паузу. – Ведь это не ты меня заразила, верно?

– Нет. Честно. Я проверилась.

Он вздыхает.

– В любом случае, думаю, я знаю, кто это был. Мне наконец удалось связаться с одной из туристок, и она сказала, что уверена, ее подруга поняла, что чем-то больна, когда они вернулись домой, так что…

– Значит расследование завершено.

– Почти.

– Это хорошо.

Он качает головой.

– Ничего в этом нет хорошего. Все это, черт побери, смехотворно. В смысле, ты когда-нибудь выкапывала для себя такую глубокую яму, что уже не думала, что выберешься? А ведь в прошлом году я сделал именно это. Так много кутил, расслаблялся, думал, что выше всего этого и чуть не вылетел из команды. Именно поэтому так напился в ту ночь, когда мы… Я… Ну, ты поняла.

– У каждого из нас были свои причины там находиться.

Наступает ужасно неловкий момент молчания. И затягивается.

– Прости, – одновременно выдаем мы.

Он грустно смеется и качает головой.

– Этого больше не повторится.

Я хмурюсь.

– Я и не ждала…

– Я имею в виду, что больше не буду валять дурака, как делал в прошлом году. У меня было такое представление относительно пребывания в колледже, и я облажался по полной.

– Я тебя понимаю.

Мы долгую минуту смотрим друг на друга.

– Окей, – наконец произносит он. – Ладно.

Я облизываю пересохшие губы.

– Ладно.

– Так у нас все… хорошо?

Меня все еще трясет, шок от того что тебя вычислили чуть ли не хуже страха перед этим.

– У нас все хорошо.

– И это навсегда останется лишь между нами?

– Несомненно.

– Может, нам нужно поклясться на крови.

– Выметайся из ванной.

Он ухмыляется.

– Знаю кое-что получше кровной клятвы.

– Что-то мне с трудом в это верится.

Он уходит и вскоре возвращается с мольбертом в охапку и стиснутой в зубах зажигалкой. После чего, как мне кажется, говорит:

– Давай сожжем это.

– Сожжем всю квартиру? Конечно, почему бы и нет.

– Ха-ха. Сожжем список в ванне.

– Это ужасная идея. – Но говоря это, я уже сгребаю занавески у ванной и перекидываю их через штангу, а затем помогаю ему отодрать большие куски бумаги с первой партией имен.

– Я пока не могу уничтожить вторую партию, – говорит он. – Но как только получу подтверждение, что Парочка туристок , прости, Жанна – именно та самая, мы сожжем остальное.

– Жду не дождусь.

Я держу головку душа, готовая в любой момент затушить пламя, пока он аккуратно поджигает один из смятых клочков бумаги. Спустя секунду бумага вспыхивает и начинает морщиться и темнеть, сворачиваясь, поглощая все его грехи и наш общий секрет.

Огонь не выходит из-под контроля, просто перекидывается на следующий клочок, а затем следующий, превращаясь по мере сгорания в крошечную кучку пепла, которую в итоге я просто смываю в слив. Это так же легко, как закрашивать имя Кросби на стене в туалете: все уничтожено, безоглядно и наверняка. Все закончилось.

Мы в безопасности.

Глава девятнадцатая

Благорождение приходится на воскресенье, семнадцатое декабря, как раз на середину периода выпускных экзаменов. Официально последний день занятий в эту среду, но некоторые, вроде Кросби, уже сдали все свои экзамены и готовы праздновать. Однако людям вроде меня нужно сдавать тесты и сегодня, и в среду, и им бы очень хотелось, чтобы в их квартире не проводили торжественный Благорождественский ужин.

– Пахнет вкусно! – заявляет Кросби, зайдя в дом. Он снимает куртку и направляется прямиком на кухню, в которой Келлан и Марсела в одинаковых фартуках занимаются тем, что заглядывают в духовку и потягивают вино. Я сижу на диване, судорожно перечитывая совсем недавно просмотренные заметки по английской литературе и задаваясь вопросом, почему мой мозг превратился в решето.

Полный страданий крик Кросби вынуждает меня оторваться от конспектов как раз вовремя, чтобы заметить, как он сжимает свою руку, в то время как рядом стоит хмурый Келлан с деревянной ложкой наперевес.

– Не тронь картофель! – приказывает он. – Брысь с кухни!

– А на этой вечеринке нет закусок? Благорождение – отстой.

– Благорождение – это замечательно, дурачина.