Игорь Литвин - Наш затерянный мир

Разумеется, деревянные стены городища на вершине валов не сохранились. Да и сами валы стали меньше. Но представление об укреплении дают впечатляющее. С вала видна узкая, возвышающаяся над уровнем окружающей местности дорожка, огибающая его полукругом и постепенно приближающаяся ко входу в городище. Когда Менка была более полноводной, по краям от дорожки была вода. Наступающий противник был вынужден растягиваться в узкую длинную цепочку на дорожке, попадая под град стрел защитников сверху. А сколько противников соскользнуло и утонуло, было затоптано своими же при контратаках минчан? Имея такие оборонительные сооружения, можно было и повоевать!

Спустя несколько месяцев, летом 1067 года, Ярославичи повторили попытку поставить Полоцкое княжество в зависимость от Киевской Руси. На этот раз по Днепру их войско дошло до Орши. Опять две армии долго стояли друг напротив друга. Никто не решался под обстрелом противника переправляться через реку. Явным преимуществом не обладала ни одна из сторон, и Ярославичи предложили мирные переговоры. Для этого они пригласили Всеслава переплыть в лодке на их берег. В качестве гарантии безопасности на виду обеих армий братья Ярославичи целовали крест. Как только чёлн причалил к берегу, Всеслав и сыновья были схвачены. В киевской темнице — порубе — Всеслав пробыл недолго. То ли Бог наказал Ярославичей за клятвопреступление, то ли киевляне устали от их алчности, но в 1068-м князья были изгнаны. Освобождённого Всеслава киевляне пригласили на престол.

После удачного похода под его руководством на Тмутаракань Киевское княжество получило выход к Чёрному морю. Под властью полоцкого князя Всеслава Чародея оказалась огромная территория — от Балтийского до Чёрного моря. Позже идея создания государства от моря до моря, охватывающего весь торговый путь «из варяг в греки», была реализована в Великом Княжестве Литовском и Русском.

В Полоцком Софийском соборе. Макет внешнего вида собора в византийском стиле. Таким он был в XI веке во времена Всеслава

Летописец пишет, что даже в Киеве «Всеслав слышал звон колоколов Софии Полоцкой», т. е. тосковал по родине. Скорее всего, речь идёт не только об эмоциях, но и о безопасности власти. В Полоцке он был на родных землях, а также являлся легитимным правителем. Верховной властью в государстве обладало вече, и покушение на князя не имело смысла, так как узурпатор на престоле не был бы признан. В Киеве в результате действия яда или удара кинжала в любой момент на его месте мог оказаться кто-то другой. С риском для жизни было связано не только занятие киевского престола, но и уход с него. Всеслав вывел киевлян в поход на польского короля Болеслава, а сам с отрядом верных людей поскакал в Полоцк.

При рассказе о Всеславе Чародее следует отдельно упомянуть так называемый «волчий вопрос» — летописные упоминания о якобы обращении Всеслава в волка. Думаю, что этому найдётся вполне рациональное объяснение. Нельзя забывать, что в Полоцке были сильны связи со скандинавами.

«Борисов камень» из д. Болотки Миорского р-на. Музей-заповедник «Коломенское», РФ

Вероятно, заимствовались и воинские традиции. Среди викингов был распространены культы диких животных, а их последователей, например медведей, называли «берсерками», волков — «ульфхеднарами» («волкоголовые»). Воины берсерки и ульфхеднары не только носили на себе шкуры животных, но и воспроизводили рычание и повадки зверей, устрашая противников. Если шкура волка носится пастью вниз — это просто одежда. А если шкура оборачивается так, чтобы волчья голова была поверх своей, то она не только защищает воина от ударов сверху, но и давит на врага (и его лошадь) психологически. По-белорусски «оборотень» обозначается словом «ваўкалак». Если в летописях отражено пристрастие полочан к традициям ульфхеднаров, то можно себе представить, какой ужас на противника наводил один только вид нашего скачущего войска.

Едва ли нам удастся найти графическое изображение такой «психической атаки» Всеслава. Летописи писались при монастырях. А монахи, даже критикуя Всеслава, чтили его как строителя Софии Полоцкой и распространителя христианства. По этой же причине не в восторге прежние (и современные) церковные деятели и от его прозвища «Чародей». Скульптор Александр Прохоров, автор открытого в 2007 году в Полоцке памятника Всеславу, корректно обошёл этот «острый угол» — на памятнике не упоминается «Чародей», написано: «Всеслав Брячиславович». Сглажен и «волчий вопрос» — шкура на плечах князя повёрнута пастью назад — это всего лишь верхняя одежда.

После Всеслава христианство продолжало распространяться по нашей земле. Полоцкий князь Борис взялся за это дело рьяно. В те времена появились так называемые «Борисовы камни». На огромных валунах, возможно, использовавшихся ранее язычниками как святыни, появились надписи, сделанные по приказу князя: «Господи, помоги рабу твоему Борису».

Полоцк. Фрагмент памятника князю Всеславу

Но старые боги словно ополчились и начали мстить. Зимой 1127–1128 годов был страшный голод в Полоцком и Новгородском княжествах. Люди ели мох и солому. В Новгороде родители, чтобы спасти от смерти своих детей, бесплатно отдавали их в рабство. Киевские князья воспользовались слабостью северных соседей и организовали поход. Борис вынужден был принять кабальные условия киевлян. Через год князь умер. Хотя княжество ещё не совсем окрепло, полочане стали считать себя свободными от навязанных силой обязательств. На приказ киевского князя Мстислава идти в совместный поход на кочевников полочане ответили отказом, выраженным в оскорбительной форме. После победы над кочевниками Мстислав киевский пришёл со своим войском в Полоцк. Начатый как показательный, суд над полоцкими князьями постепенно превратился в компромисс, и приговорили их не к заточению, а к высылке. Полоцких князей отправили ко двору их родственника — византийского императора. Выслать княжну Евфросинию, имевшую к тому же монашеский сан, не решились. При первом же моменте слабости Киева полочане избрали своим князем Васильку — внука Всеслава Чародея. Чтобы не попасть под горячую руку полочан, киевский ставленник Святополк бежал.

Нельзя не упомянуть о самой нашей небесной заступнице — Евфросинии Полоцкой. Рака с её мощами находится в Полоцком монастыре. Всякий раз, когда оказываюсь в древнем городе, стараюсь посетить монастырь, желательно когда малолюдно, постоять рядом с мощами, мысленно обращаясь к святой. Иногда невольно начинают вздрагивать плечи, пальцы рук — словно расслабляются струны нервов, натянутых внутри. Мы даже можем не замечать, насколько в нас всё напряжено. Просишь Евфросинию помощи в разрешении своих проблем и уезжаешь с ощущением, что всё будет хорошо. Приезжаешь в Минск, большой город затягивает в свой водоворот, навязывает свой ритм. И вот уже суетишься, как все. А спустя какое-то время с удивлением замечаешь: а проблема-то решилась! Но как правило, почему-то это происходит таким путём, каким даже представить не мог. Почему так? Может быть, наша покровительница помогает нам исходя из своей, женской логики, недоступной мужскому пониманию?