Брендон Сандерсон - Архив Буресвета. Книга 1 : Путь королей

Тефт говорил о Сияющих, об идеалах и сказках. Ну почему люди не могли просто взять и начать жить по этим правилам? Почему они искали вдохновения в мечтах и выдумках?

«Если ты сбежишь... то бросишь всех других мостовиков на погибель, — прошептал голос внутри его. — Должен быть какой-то способ помочь им».

«Нет! — мысленно возразил он. — Если я буду волноваться за остальных, не смогу спасти Четвертый мост. Если я найду выход, мы уйдем».

«Если ты уйдешь, — продолжил тот же голос, — кто заступится за них? Всем наплевать. Всем...»

О чем говорил его отец много лет назад? Он делал то, что считал правильным, потому что кому-то надо начать. Кому-то надо сделать первый шаг.

Ладонь Каладина почувствовала тепло. Парень остановился посреди ущелья, закрыл глаза. Обычно сферы не источали тепла, но та, которую он держал, казалась теплой. И Каладин, не ощущая ни малейших затруднений, глубоко вдохнул. Сфера похолодела, а по его руке прошла волна тепла.

Он открыл глаза. Сфера была тусклой, а его пальцы покрылись инеем. От него исходил свет, как дым от костра, — белый, чистый.

Каладин поднял руку и почувствовал, что его переполняет сила. Он не ощущал необходимости дышать — даже затаил дыхание, удерживая буресвет. Сил метнулась вдоль ущелья обратно к нему. Покружилась, потом остановилась в воздухе, приняв облик де­вушки.

— Ты это сделал. Что произошло?

Каладин покачал головой, не дыша. Внутри его что-то набирало силу, словно...

Словно буря. Она ярилась в его венах, а в груди как будто бушевал ураган. От этого ему хотелось бегать, прыгать, кричать. Он слов­но вот-вот мог взорваться. Каладин осознал, что может ходить по воздуху. Или по стенам.

«Да!»

Он разбежался и прыгнул на стену ущелья ногами вперед.

Потом отлетел назад и рухнул на землю. Он был так потрясен, что вскрикнул и почувствовал, как буря внутри поутихла, стоило дыханию вырваться на волю.

Каладин лежал на спине, и буресвет поднимался над ним сильнее теперь, когда он дышал. Он оставался в таком положении, пока все не выгорело.

Сил опустилась на его грудь:

— Каладин? Почему ты это сделал?

— Потому что я идиот, — ответил он и сел, чувствуя ноющую боль в спине и острую — в локте, которым ударился о камни. — Тефт сказал, что Сияющие умели ходить по стенам, а я почувствовал­ себя таким переполненным жизненной силой...

Сил спустилась по воздуху, словно по невидимой лестнице.

— Не думаю, что ты готов к такому. Не надо слишком сильно рисковать. Ведь если ты умрешь, я опять поглупею.

— Постараюсь об этом не забывать. — Каладин поднялся. — Возможно, сотру смерть из списка дел на эту неделю.

Фыркнув, она взвилась в воздух и вновь превратилась в лен­точку.

— Давай быстрее.

Она унеслась вдоль ущелья. Каладин подобрал погасшую сферу и покопался в кошеле в поисках еще одной, для света. Неужели он осушил их все? Нет. Другие по-прежнему ярко светились. Он выбрал рубиновую марку и поспешил следом за Сил.

Спрен привела его в узкое ущелье, где валялись свежие трупы паршенди.

— Каладин, это отвратительно, — заметила она, повиснув над телами.

— Знаю. Ты не видела, где Лопен?

— Мародерствует поблизости, собирает вещи, о которых ты его просил.

— Приведи его, пожалуйста.

Сил со вздохом унеслась прочь. Спрен всегда делалась брюзгливой, когда он принуждал ее показываться еще кому-то. Каладин при­сел. Паршенди выглядели такими одинаковыми. Квадратные лица, словно грубо высеченные из камня. У некоторых бороды с вплетенными кусочками самосветов, которые неярко светились. Ограненные самосветы лучше удерживали буресвет. Интересно, почему?

По лагерю ходили слухи, что паршенди забирали с собой раненых­ алети и съедали. Говорили также, что своих мертвецов они оставляли и не заботились о павших, не складывали для них погребальных костров. Но последнее было неправдой. На самом деле они заботились о мертвых. Паршенди, похоже, были в этом вопросе столь же чувствительны, как и Шен. Он впадал в панику, стоило кому-то из мостовиков хотя бы коснуться трупа паршенди.

«Очень надеюсь, что я прав», — мрачно подумал Каладин, за­бирая нож одного из мертвецов-паршенди. Оружие было красиво украшено и хорошей ковки, сталь покрывали незнакомые глифы. Он начал срезать странные броневые пластины, что росли из груди трупа.

Каладину не понадобилось много времени, чтобы понять: устройство тел паршенди совсем не такое, как у людей. Маленькие синие связки скрепляли доспех с кожей под ним по всей длине пластин. Он продолжал трудиться. Крови было немного; она собралась со стороны спины или вытекла и ушла в трещины в камне. Ножу далеко до хирургического инструмента, но для такой работы он вполне годился. К тому моменту, когда Сил привела Лопена, Каладин уже снял нагрудник и принялся за панцирный шлем. С ним пришлось повозиться: местами он сросся с черепом, и Каладин был вынужден пилить кость зазубренной частью лезвия.

— Эй, ганчо, — окликнул Лопен, придерживая висевший на плече мешок, — они тебе совсем не нравятся, верно?

Каладин встал и вытер руки об одежду одного из трупов.

— Ты нашел то, что я просил?

— Еще бы. — Лопен опустил мешок и принялся в нем копаться.

Он вытащил кожаный жилет и шлем — вроде тех, что носили ­копейщики. Потом достал несколько кожаных ремней и средних размеров деревянный щит копейщика. И наконец, несколько тем­но-крас­ных костей. Костей паршенди. На самом дне мешка была веревка, которую Лопен купил, сбросил на дно ущелья, а потом спрятал.

— Ты ведь не сошел с ума, правда? — поинтересовался Лопен, разглядывая кости. — Потому что если сошел, у меня есть кузен, ­который для таких случаев готовит специальное зелье, и оно тебе поможет, точно говорю.

— Если бы я сошел с ума, — ответил Каладин, подойдя к луже стоячей воды, чтобы вымыть в ней панцирный шлем, — разве я бы это понял?

— Не знаю. — Лопен прислонился к стене ущелья. — Может быть. Наверное, нет никакой разницы, чокнутый ты или нет.

— Ты бы пошел за чокнутым в бой?

— Ну да. Даже если ты чокнутый, ты из хороших, и ты мне нравишься. Ты не из тех чокнутых, что убивают людей во сне. — Он улыбнулся. — И, кроме того, нами каждый день командуют чокнутые. Я про светлоглазых, если что.

Каладин хихикнул.

— Так зачем все это?

Парень не ответил. Он приложил нагрудник паршенди к кожаному жилету и прикрепил с помощью нескольких ремней. То же самое сделал со шлемом и панцирем, хотя пришлось на шлеме выпиливать пазы ножом, чтобы все держалось.

Закончив, Каладин использовал последние ремни, чтобы связать кости и прикрепить их перед щитом. Когда же поднял щит, кос­ти загрохотали, но он решил, что так сойдет.

Он взял щит, шлем и нагрудник и сложил в мешок Лопена.