Брендон Сандерсон - Архив Буресвета. Книга 1 : Путь королей

С лесного склада к Расколотым равнинам понесли двадцать мос­тов. Каладин заметил, как за ними с облегчением следят несколько мостовиков из седьмого расчета. Они были на дежурстве до первых полуденных колоколов и разминулись с этой вылазкой на какие-то секунды.

Мостовики трудились усердно. Не только из-за угрозы побоев — они бежали со всех ног, потому что хотели достичь нужного плато раньше, чем туда прибудут паршенди. Если это удавалось, то не было ни стрел, ни смертей. И потому мостовики только во время вылазок с мостами не проявляли ни медлительности, ни лени. Многие ненавидели свою жизнь, но все равно за нее цеплялись — рьяно, до побелевших костяшек.

Они с грохотом миновали первый из постоянных мостов. Мышцы Каладина протестующе ныли, но он сопротивлялся усталости. После Великой бури, что прошла минувшей ночью, большинство растений еще были открыты, камнепочки выпустили лозы, цветущие бранза тянули из расщелин к небу ветви, похожие на когтистые лапы. Попадались также колючники: игольчатые кустики с каменными ветками, на которые Каладин обратил внимание, когда впервые попал в эти края. В многочисленных трещинах и углублениях на неровной поверхности плато собралась вода.

Газ руководил их продвижением, выкрикивая, в какую сторону поворачивать. На многих ближайших плато стояло по три-четыре моста, в результате чего на Равнинах появлялось множество развилок. Бег сделался механическим. Он выматывал, но был вполне привычным, и бежать впереди, видя дорогу, куда приятнее. Каладин принялся читать обычную мантру, считая шаги, как советовал безы­мянный мостовик, чьи сандалии он носил до сих пор.

В конце концов они достигли последнего постоянного моста. Пересекли небольшое плато, миновав закопченные остатки моста, который паршенди уничтожили ночью. Как им удалось это сделать во время Великой бури? Ранее, прислушиваясь к разговорам солдат, Ка­ладин понял, что те испытывали к врагам ненависть, гнев, но вместе с тем и уважение. Эти паршенди ничуть не напоминали медлительных, почти немых паршунов, что трудились по всему Рошару. Они были умелыми воинами. Каладин по-прежнему удивлялся такой несообразности. Паршуны — и вдруг воюют? Очень, очень странно.

Четвертый и остальные расчеты опустили свою ношу в самой узкой части расщелины. Его люди рухнули на землю рядом с мос­том, отдыхая, пока армия переходила с одного плато на другое. Каладин едва не присоединился к ним — у него колени подгибались от изнеможения.

«Нет, — подумал он. — Нет. Я выстою».

Это было глупо. Другие мостовики едва ли обратили на него внимание. Один, Моаш, даже выругался. Но теперь, когда решение принято, Каладин упрямо за него держался и, сцепив руки за спиной, стоял по-парадному, пока войско переходило через расщелину.

— Эй, мостовик! — крикнул солдат, поджидавший своей очереди. — Захотелось поглядеть на настоящих воинов?

Каладин повернулся к говорившему — им оказался кареглазый крепыш, у которого руки были толще бедер многих стоявших рядом­ солдат. Командир отделения, судя по узлам на плечах кожаного колета. Каладин когда-то носил такие же.

— Командир, ты хорошо обращаешься с копьем и щитом? — крикнул Каладин в ответ.

Воин нахмурился, но молодой мостовик знал, о чем он думает. Оружие солдата было его жизнью, поэтому о нем заботились, как о собственном ребенке, часто приводя в порядок до того, как поесть или отдохнуть.

Каладин кивнул на мост.

— Это мой мост, — сказал он громко. — Он мое оружие — единственное, которое мне позволили иметь. Береги его.

— А иначе что ты сделаешь? — крикнул другой солдат, и по рядам прокатился смех.

Командир отделения ничего не сказал, но помрачнел.

Слова Каладина были бравадой. На самом деле он ненавидел мост. Но все равно остался стоять.

Через несколько минут по мосту Каладина проехал сам великий князь Садеас. Светлорд Амарам, благородный генерал, всегда выглядел героически и безупречно. Садеас казался сделанным совсем из другого теста — круглолицый, кудрявый, высокомерный. Он ехал словно на параде, одной рукой придерживая вожжи, другой прижимая к боку шлем. Его доспех был красного цвета, а на шлеме болтались легкомысленные ленты. Чудесный древний артефакт терялся­ из-за избытка бессмысленной показной роскоши.

Каладин позабыл об усталости, его кулаки сжались. Вот перед ним светлоглазый, которого стоит ненавидеть больше всех, — человек до такой степени черствый, что легко отправляет на смерть сот­ни мостовиков каждый месяц. Человек, который по непонятным при­чинам запретил давать мостовикам щиты.

Садеас и его личная гвардия вскоре перешли на другую сторону, и Каладин понял, что должен был, видимо, поклониться. Князь не заметил, но если бы заметил, это могло плохо закончиться. Качая головой, Каладин поднял свой мостовой расчет, хотя с Камнем — громилой-рогоедом — пришлось повозиться, поскольку он не хотел вставать. Перейдя расщелину, они подхватили мост и побежали к следующей пропасти.

Все повторилось достаточно много раз, чтобы Каладин потерял счет. Во время каждого перехода через расщелину он отказывался ложиться. Он стоял, заведя руки за спину, и смотрел, как войско перебегает на следующее плато. Все больше солдат замечали его и глумились. Каладин не обращал на них внимания, и к пятому или шестому переходу насмешки прекратились. Увидев Садеаса вновь, молодой мостовик поклонился, хотя от этого у него свело желудок. Он не служил этому человеку, не давал присяги. Но служил тем, кто входил в Четвертый мост, и спасет их. А значит, ему следует избегать наказаний за дерзость.

— Меняемся местами! — крикнул Газ. — Переходим и меняемся местами!

Каладин резко повернулся. После следующей расщелины нач­нется штурм. Он прищурился, вглядываясь в даль, и едва сумел различить шеренгу темных силуэтов на отдаленном плато. Паршенди уже прибыли и строились. За ними было видно, как вскрывают куколку.

Каладин ощутил разочарование. Они оказались недостаточно быстры. И, невзирая на усталость, Садеас поскорее начнет штурм, чтобы не позволить паршенди добыть светсердце.

Мостовики поднялись, молчаливые и испуганные. Знали, что их ждет. Они пересекли расщелину, вытащили мост и заняли места в обратном порядке. Солдаты построились. Все вели себя тихо, словно готовились нести чей-то гроб к погребальному костру.

Мостовики оставили для Каладина место позади, укрытое и защищенное. Сил приземлилась на мост, глядя на это место. Кала­дин подошел к нему, ощущая страшную усталость, душевную и физичес­кую. Слишком много сил потратил утром и потом, когда стоял, а не отдыхал. Да что на него нашло? Парень едва держался на ногах.

Он посмотрел на мостовиков. Его люди были покорны, унылы, испуганы. Если откажутся бежать, их казнят. Если побегут, то попадут под волны стрел. Они не смотрели на далекую шеренгу лучни­ков-паршенди. Они смотрели себе под ноги.