1 - САМУИЛ ГАНЕМАН

полагали, что лечению при болезнях подлежит нечто материальное, что следует удалить из организма.

62 Переполняет меру самолюбования смешение (очень научное) множества различных лекарств в так

называемых прописях и назначение их часто и большими дозами, отдающее драгоценную и ранимую

человеческую жизнь в руки этих извращающих медицину врачей. Все это особенно верно в отношении

выпускников, венесекций, рвотных, слабительных, пластырей, фонтанелей и прижиганий.

63Третий способ использования лекарств при болезнях пытались разработать при помощи Изопатии,

то есть метода лечения болезней теми же патогенными агентами, которые их вызывают. Даже если и

удавалось найти такой патогенный агент, то вследствие назначения его в высокопотенцированном виде и,

следовательно, в измененном состоянии, излечение достигалось только противопоставлением подобного

подобному.

Попытки излечения теми же самыми болезнетворными агентами (per Idem) противоречат здравому

смыслу и всему опыту человечества. Первые последователи Изопатии думали, вероятно, о той пользе,

которую принесли человечеству прививки коровьей оспы, предохраняющие вакцинированных от после-

дующего заболевания натуральной оспой и излечивающие ее заранее. Однако коровья оспа и оспа

натуральная являются лишь подобными заболеваниями и ни в коем случае — одной и той же болезнью.

Они различаются по многим характеристикам, а именно более быстрым и мягким течением коровьей

оспы, и особенно тем, что она никогда не может быть передана другому человеку только лишь

вследствие его нахождения вблизи больного. Всеобщая вакцинация положила конец ужасным и

страшным эпидемиям натуральной оспы, и это ее благородное действие выражено настолько сильно,

что нынешнее поколение полностью утратило представление о прежних повальных эпидемиях.

Более того, несомненно, что если и далее следовать тем же путем, то при некоторых

специфических заболеваниях животных, очень сходных с некоторыми важнейшими человеческими

болезнями, можно будет выделить лекарственные вещества для последних и тем самым счастливо увеличить

арсенал гомеопатических средств.

Но использование человеческого патогенного агента (Псоринум, получаемый от чесоточного больного)

против той же самой человеческой чесотки или ее последствий является — ?

Ничего не может получиться из этого, кроме новых бед и утяжеления болезни.

64 Несмотря на то, что врачи до сих пор слишком мало значения придавали тщательным

наблюдениям, обострения, столь неизбежно следовавшие за паллиативным лечением, не могли

ускользнуть и остаться незамеченными. Поразительный пример этого мы можем обнаружить у Дж. Г.

Шульца в его Diss. qua corporis humani momentanearum alterationum specirrnna quoedam expendun tur Гале, 1741,

§ 28. Виллис отмечает нечто подобное (Pharm. rat., § 7, cap. I, p 298): «Opiata dolores atroscissimos plerumque

sedant atque indolentiamprocurant, camque, — aliquamdiu et pro stato quodam tempore continuant, quo

spatio elapso dolores mox recrudescunt et brevi ad solitam ferociam augenfur».

А также на странице 295: «Exactis opii viribus illico redeunt tormina, nee atrocitatem suam remittunt, nisi dum ab

codem pharmaco rusus incantuntur». Сходным образом Дж. Хантер («О венерических болезнях», стр. 13) пишет,

что вино и сердечные стимуляторы при назначении их ослабленному больному усиливают деятельность

сердца, не сообщая ему, однако истинной силы, так что энергия тела тает пропорционально

интенсивности возбуждающего воздействия; ничто не достигается при таком лечении, а слишком многое

может быть утрачено.

64а. Vide Введение.

65

Vide Гуфеланд, памфлет die Homoopatie стр. 20.

66 Все обычные паллиативные средства, назначаемые больным в связи с теми или иными

страданиями, всегда имеют в качестве своего последствия (как это видно из приведенных примеров)

усиление тех же самых страданий, и старые врачи вынуждены были поэтому назначать свои

паллиативные средства в возрастающих дозах, чтобы достигнуть облегчения, хотя бы отдаленно напоми-

нающего начальное, но оно никогда не было сколь-нибудь длительным и достаточным для

предотвращения еще более острого рецидива болезни. Однако Бруссо, еще двадцатью пятью годами

ранее, выступал против безрассудного смешивания разнородных веществ в одном рецепте и тем самым

положил конец господству этой практики во Франции (за что ему благодарно человечество), ввел так

называемую физиологическую систему (не принимая во внимание уже существовавший в то время

гомеопатический метод лечения), метод лечения, направленный на постепенное уменьшение

выраженности и окончательное искоренение страданий, применимый ко всем болезням человечества, но

не осуществимый при помощи имевшихся в то время в арсенале врача паллиативных средств.

Будучи не в состоянии вылечить заболевание при помощи мягких (щадящих) и безвредных лекарств,

Бруссо нашел более легкий способ свести до минимума страдания больных ценой их жизненных сил, и, в конце

концов самой жизни — метод лечения, который, увы, казался его современникам приемлемым. Болезни

проявляются тем ярче, и боли тем интенсивнее, чем больше сил сумел сохранить пациент в ходе заболевания.

Он стонет, жалуется, кричит и взывает о помощи все громче и громче, так что врач, как бы он не

торопился оказать помощь, не может подать ее достаточно быстро. Бруссо было нужно лишь подавить

жизненную силу, постепенно уменьшить ее во все большей и большей степени и вот, пациент подвергался

новым и новым кровопусканиям, все большее число пиявок и кровососных банок высасывало его жизненные

соки (поскольку неповинную в страданиях больного и невосполнимую кровь считали основной виновницей

почти всех болезней). В той же пропорции пациент утрачивал и силы для восприятия боли или

выражения жестами или интенсивными жалобами признаков ухудшения своего состояния. Больной

затихал по мере ослабления его сил, окружающие расценивали это, как свидетельство улучшения

состояния и готовились повторить те же меры при возобновлении страданий — спазмов, удушья, страхов или

боли — поскольку раньше им удавалось так замечательно успокоить больного и дать надежду на скорое

облегчение. При длительных заболеваниях, когда больному удавалось сохранить сколько-нибудь сил, его

лишали еды, сажали на «голодную диету», для того чтобы тем самым еще успешнее подавить жизненные

силы, а вместе с ними и беспокойство. Ослабленный пациент уже не имел сил протестовать против

дальнейшего использования пиявок, нарывных пластырей, теплых ванн и тому подобных средств.

Смерть после всех этих часто повторяемых истощающих жизненную энергию мер, должна была следовать