Эндрю Соркин - Слишком большие, чтобы рухнуть. Инсайдерская история о том, как Уолл-стрит и Вашингтон боролись, чтобы спасти финансовую систему от кризиса и от самих себя

К утру воскресенья Даймон уже знал достаточно. Он сказал Гайтнеру, что JP Morgan собирается выйти из сделки: проблемы с балансом Bear были слишком глубоки и практически непредсказуемы. Но Гайтнер не принял его уход и надавил на него, чтобы услышать его условия, которые сделали бы сделку приемлемой. Наконец они пришли к соглашению о 30 млрд долларов кредита под залог сомнительного Bear, оставив JP Morgan ответственность за первый 1 млрд долларов убытков.

* * *

Неудивительно, что эти окончательные переговоры вызвали повышенный интерес банковского комитета Сената. Не слишком ли жесткие условия правительству за счет налогоплательщика выдвинула JP Morgan, понимая, какими рычагами располагает?

Речь Даймона, выглядевшего почти царственно с его серебряными волосами и безукоризненно отглаженными белыми манжетами, едва выглядывающими из рукавов пиджака, звучала ни извинительно, ни оборонительно, когда он описывал события, приведшие к сделке с Bear. «Это не было переговорной позицией [174], – спокойно заявил он. – Это была сущая правда». Из доклада Даймона становилось ясно, что они с Гайтнером – хорошие парни, которые спасли ситуацию, когда шансов почти не было. «Я могу с уверенностью сказать, – заявил он членам комитета, – что, если частные и государственные стороны, выступавшие сегодня перед вами, не сотрудничали бы замечательным образом для предотвращения падения Bear Stearns, у нас у всех сейчас были бы гораздо более серьезные проблемы».

В конце концов в тот день на слушаниях не случилось ни увольнений, ни ставших легендарными реплик, ничего героического. Но этот день представил американской публике персонажей, которых она отлично узнает в течение следующих шести месяцев, а также дал редкую возможность соприкоснуться с узким кругом игроков, возглавляющих мир высоких финансов, каким бы шатким он ни был. Сенаторы были далеки от того, чтобы составить собственное мнение о сделке с Bear: насколько она на самом деле необходима и действительно ли это решило проблему или просто перенесло расплату?

Из всех членов банковского комитета Баннинг с его уклоном в свободный рынок был наиболее критически настроен и, пожалуй, оказался самым проницательным. «Я очень обеспокоен провалом Bear Stearns [175], – сказал он, – и мне не нравится идея Федрезерва быть вовлеченным в спасение этой компании… Это социализм, по крайней мере меня так учили. И что произойдет, если Merrill, Lehman или кто-то вроде них будет следующим?»

Глава четвертая

Вугнетающе сырой вечер пятницы 11 апреля 2008 года Дик Фулд поднимался по лестнице казначейства и как раз проходил десятифутовую бронзовую статую Александра Гамильтона [176], возвышающуюся над южным входом. Фулд приехал по личному приглашению Хэнка Полсона на частный ужин по случаю окончания саммита G7 [177]и начала ежегодных весенних совещаний Международного валютного фонда и Всемирного банка. В список гостей входили самые влиятельные экономические государственные деятели и мыслители, в том числе десять руководителей компаний с Уолл-стрит и главы ряда ведущих министерств финансов и центральных банков мира, в том числе Жан-Клод Трише, президент Европейского центрального банка.

Фулд ощущал прилив оптимизма – сейчас было значительно лучше, чем раньше. Уверения Lehman в 4 млрд долларов [178]стабилизировали акции, по крайней мере на данный момент. Рынок рос, основываясь на комментариях Ллойда Бланкфейна, исполнительного директора Goldman Sachs , который на ежегодном собрании своей фирмы решительно заявил, что худшие времена кредитного кризиса, вероятно, закончились. «Больше половины пути мы преодолели» [179], – сказал он.

Это не означало, что напряжение в финансовом сообществе было полностью снято. Еще утром Фулд принимал участие в заседании в Федеральном резервном банке Нью-Йорка в центре Манхэттена с Тимом Гайтнером, умоляя его сделать что-нибудь в отношении продавцов вкороткую, которые, как он был убежден, просто перекрывали ему кислород. Эрик Сирри, начальник отдела торговли и рынков Комиссии по ценным бумагам и биржам, неоднократно просил Фулда предоставить доказательства любой незаконной деятельности, умоляя: «Дайте мне хоть что-то, название или что-то еще». Фулд, который считал бывшего профессора Гарвардской школы бизнеса Сирри не имеющим реального опыта фанатом свободного рынка, отвечал, что ничего конкретного ему не известно. Он просто знает то, что знает.

Сегодня вечером он, следуя за провожатым по коридорам казначейства, выложенным квадратами черного и белого мрамора, старался выбросить все из головы и расслабиться.

Ужин проходил в кассовой комнате казначейства, названной так, потому что до середины 1970-х это было место, где публика обменивала векселя и облигации правительства США на наличные. Зал, открытый в 1869 году, предназначался для укрепления доверия к новым федеральным бумажным деньгам – банкнотам, которые были введены во время Гражданской войны. Сегодня, почти полтора века спустя, вновь ощущался дефицит этого доверия.

Фулд всю неделю с нетерпением ждал этого обеда, надеясь поговорить с Полсоном один на один. За последние недели они несколько раз говорили по телефону, но, учитывая, что стояло на кону, личная встреча была необходима. Это дало бы Фулду шанс показать Полсону серьезность его намерений и понять, как действительно оценивается Lehman в Вашингтоне.

Среди финансистов, медленно заполнявших зал, Фулд заметил старого товарища Джона Мака, генерального директора Morgan Stanley , – одного из немногих людей в зале, кто определенно понимал, что переживал Фулд. Из всех руководителей Уолл-стрит Фулд был ближе всего с Маком, они дольше всех возглавляли крупные компании и иногда с супругами вместе обедали.

Были здесь и другие, которым Фулд остановливался пожать руку, но которых знал хуже, – он не подозревал, что скоро они станут главными фигурами в его жизни. Одним из них был американский банкир Боб Даймонд, который управлял Barclays Capital – инвестиционно-банковским подразделением британского финансового гиганта. Фулд говорил с ним несколько раз, как правило, по поводу пожертвований для его любимых благотворительных организаций. Даймонд был вежлив, но явно холоден, когда Фулд поприветствовал его, возможно, потому что Фулд когда-то пригласил его на кофе, не подозревая, что тот жил в Лондоне, а не в Нью-Йорке, – мелкое упущение, которого Даймонд не забыл. Фулд также кратко поприветствовал регуляторов Даймонда – главу Казначейства Великобритании Алистера Дарлинга и управляющего Банком Англии Мервина Кинга. В целом главные финансисты мира составляли очень узкий круг, хотя в данный момент никто из них не понимал, насколько он на самом деле стал узким.