Эндрю Соркин - Слишком большие, чтобы рухнуть. Инсайдерская история о том, как Уолл-стрит и Вашингтон боролись, чтобы спасти финансовую систему от кризиса и от самих себя

– Г-жа Каллан сказала, что поняла мою точку зрения, и должна была перезвонить мне, – говорил Эйнхорн. – В последующей переписке она отказалась предоставить объяснение скромных списаний, а вместо этого заявила, что, основываясь на текущем поведении цен, Lehman «ожидает, что придется признать дальнейшие потери» во втором квартале. Почему же тогда не было большего списания в первом квартале?

Эйнхорн объяснил, что был также обеспокоен расхождением в 1,1 млрд долларов между цифрой, названной в докладе о доходах и ежеквартальной отчетности в Комиссию по ценным бумагам и биржам, и поданной через несколько недель оценке Lehman своих так называемых активов третьего уровня – активов, для которых не было рынков и стоимость которых отслеживалась только внутренними моделями фирмы. «Я спросил Lehman: увеличили ли вы оценку активов третьего уровня более чем на миллиард долларов где-то между пресс-релизом и подачей отчетности? Они ответили: „Нет, совершенно точно нет!“ Но другого правдоподобного объяснения они предоставить не могут».

Громко откашлявшись, Эйнхорн закончил свою речь предупреждением: «Надеюсь, что господин Кокс, господин Бернанке и господин Полсон обратят внимание на риски финансовой системы, которые создает Lehman, и направят компанию по пути рекапитализации и признания потерь. Надеюсь, это случится до того, как потребуется помощь федеральных налогоплательщиков. Последние несколько недель Lehman жаловался на продажи вкороткую. Статистика и наш опыт доказывают, что, когда руководство так поступает, это признак того, что оно пытается отвлечь инвесторов от более серьезных проблем».

* * *

В течение нескольких минут после того, как Эйнхорн покинул сцену, известие о его речи было передано по всему финансовому миру. Когда на следующий день рынок открылся, Lehman ждал серьезный удар – его акции упали на 5 %.

Когда Эйнхорн направлялся вверх по Бродвею для участия в вечеринке в ресторане Shun Lee West по поводу выхода книги, он перелистывал программу конференции, которую только что покинул, и наткнулся на то, что заставило его печально улыбнуться. Lehman Brothers был одним из генеральных спонсоров конференции и заплатил 25 тыс. долларов за то, чтобы мир услышал, как Эйнхорн публично подрывает авторитет фирмы.

Глава шестая

Кто нас сдал? [226]– спрашивал Дик Фулд, едва сдерживая ярость. Выглядел он так, будто был готов прыгнуть через стол и кого-нибудь задушить. Топ-менеджеры компании сидели в абсолютной тишине вокруг стола конференц-зала. Была среда, 4 июня.

Фулд держал в руках свежий номер Wall Street Journal . Страница C1 содержала то, что Фулд назвал «величайшим предательством за всю его карьеру». Утром он чуть не задохнулся, когда прочитал заголовок « Lehman ищет капитал за рубежом» [227]и подзаголовок, словно добивавший: «По мере падения котировок акций компания с Уолл-стрит расширяет поиск наличных и может обратиться за помощью к Корее».

Вот он, его секретный план, в утренних новостях, выставленный перед всем миром, – план, над которым он работал на протяжении последнего месяца, чтобы ответить на критику и показать силу. Он трудился не покладая рук, чтобы укрепить положение фирмы, а теперь, кажется, утечка поставило это все под угрозу.

В течение последних нескольких месяцев Фулд много раз не под запись говорил с репортером Сюзанной Крейг. Но он, безусловно, не сказал ничего лишнего. Статья Крейг была краткой и по существу. Сюзанна знала, что Lehman вел переговоры с Корейским банком развития, государственно-частным банком Южной Кореи. Она знала, что это могло стать серьезной международной сделкой, что над ней работал Кунхо Чо, топ-менеджер Lehman в Сеуле. Единственный способ, которым она могла узнать лишнее, заключался в том, что кто-то из сидящих сегодня за столом в конференц-зале на самом деле проболтался.

После майской речи Дэвида Эйнхорна, когда Lehman упал на 22,6 %, это было еще одно пиар-бедствие. Фулд прекрасно осознавал, что банкиры порой были не прочь поболтать о своих клиентах, но речь шла о компании, которой он отдал жизнь, речь шла о выживании. Измены он простить не мог.

Всего день назад прошел слух, будто Lehman так отчаянно нуждался в ликвидности, что получил кредит Федрезерва [228]. Это было ложью, но акции Lehman все равно упали [229]на 15 %.

В течение двух недель Фулд был вынужден реагировать на подобные слухи почти ежедневно, так как авторитетные комментарии Эйнхорна сеяли семена сомнений по поводу активов Lehman . Фулд считал, что это и было целью Эйнхорна. Один из главных административных менеджеров Фулда Скотт Фридхейм поддерживал контакты почти с половиной PR -агентов в городе, отчаянно пытаясь сформировать контратаку против Эйнхорна и «медведей». «Как кто-то мог поверить этим нападкам на нас?» – спросил Фридхейм кризисных специалистов Джоэла Франка и Стива Френкеля. «Мы не можем отвечать всем, кто предъявляет претензии», – сказал он другому пиар-менеджеру, Стивену Липину. А пока в фирме был сформулирован четкий сценарий для контактов со СМИ: больше никаких поспешных действий, потому что нельзя было позволить себе ни одной ошибки.

Фулд считал, что в своей статье Крейг перешла черту, даже если материалы были получены законным путем; он был так зол, что для него все выглядело так, будто она, как Эйнхорн, сознательно подрывала компанию. Статья выставляла Lehman сборищем несерьезных старшеклассников, генератором слухов. Фулд всегда считал, что Крейг – одна из немногих репортеров, которым можно доверять. На прошлой неделе она даже попросила разрешения присутствовать на одном из совещаний Lehman , что показалось ему смешным, и он вежливо отклонил просьбу. «Я хотел бы вам помочь, – пояснил он. – Но я не могу этого допустить».

Когда после обеда Крейг позвонила Фулду, чтобы выяснить реакцию на ее статью и получить комментарии, он набросился на нее. «Вы делаете вид, будто вы ответственный журналист, но вы такая же, как остальные! – кричал он. – Будете сидеть в задних рядах». И бросил трубку. Теперь в Lehman вводится новое правило, постановил он: никому, даже пиар-отделу, не разрешается говорить с Wall Street Journal. Никогда.

Эндрю Гауэрс, глава пиар-отдела Lehman , был вне себя, когда узнал о решении Фулда. «Как, черт возьми, эти действия должны помочь нам в разгар того, что происходит, если мы собираемся перекрыть доступ одному из крупнейших финансовых изданий в стране? – пожаловался он Фридхайму.

– Я не знаю, – ответил Фридхайм, пожимая плечами. – Это личное дело Дика и издания.»

* * *

Скотт Фридхайм знал, кто виновен в утечке, или по крайней мере думал, что знал.