Александр Комзолов - Зов Прайма

Оберон хмыкнул, мотнул головой, от чего стены и потолок кабака на секунду поменялись местами, и попытался подняться. Однако в середине пути его остановила чья-то тяжелая ладонь, упавшая на его плечо, и опустившая его обратно за стол.

— Привет, я Тезарио! — объявил рядом незнакомый голос. — Помнишь меня?

Оберон с трудом сфокусировал взгляд на присевшего рядом с ним и по-дружески крепко обнимавшего его принца воров.

— Н-нет, а должен? — заикаясь, спросил громовержец, пытаясь пошевелиться, но Тезарио держал крепко.

— Мы хотим попросить тебя кое о чем, — раздался женский голос.

Повернув голову, громовержец увидел сидящую напротив него жрицу со строгими глазами, необычайно ярко накрашенными губами и красными лентами, вплетенными в длинные черные волосы.

— Я не понимаю. Кто вы? Что вам от меня надо?

— Нам надо, чтобы ты передал лорду Раэлю привет от лорда Дамиана, — четко, почти по слогам произнесла жрица, стараясь, чтобы смысл сказанного дошел до захлебывающегося в вине сознания. — Мадагра?

— Кх-х-ха, — раздался за спиной мерзкий шепот, и неожиданно стало очень темно и тихо.

Тезарио придерживал слегка подергивающееся тело громовержца, пока оно окончательно не распалось на частички прайма, а кинжал Мадагры, пробивший затылок Оберона и вышедший из его левой глазницы, не упал на пол.

— Официальное поручение лорда Дамиана! — объявил он ошалевшему хозяину кабака, мявшему в руках свой фартук, и задорно подмигнул двум напуганным, забившимся в угол за барной стойкой официанткам.

— Пойдем, — велела Селеста, поднимаясь. — Теперь их осталось только двое.

Карнавал захватил их в свои цепкие объятия и не желал выпускать. Вокруг возбужденно шумела толпа, перед глазами мелькали разодетые в яркие костюмы люди. Их было столько, что через некоторое время в глазах начало рябить и оттуда потекли невольные слезы. Ленты в волосах, убранства из павлиньих перьев, осыпанные сверкающими блестками лица появлялись и исчезали, сменяя друг друга в этом танцующем безумии. Со всех сторон лилась разная музыка, несколько оркестров пытались перекричать друг друга, затопляя двигающуюся процессию в нелепой какофонии.

Праздничная магия чувствовалась повсюду. Она царила в искрящихся фонтанах, окрашивая радостные брызги в золотой цвет. Она же поднимала в воздух платформы с танцующими людьми в костюмах, то и дело проплывавшими над головами гудящей толпы.

Яркие вспышки, взрывы петард и фейерверков раздавались постоянно, то далеко, то совсем рядом, и невозможно было предугадать, с какой стороны громыхнет в следующий раз. Алесса в очередной раз поблагодарила судьбу за то, что додумалась отпустить пантеру. Дикая кошка не выдержала бы натиска толпы, и легко могла бы превратить этот праздник в невольную трагедию.

Несколько молодых мужчин уже попытались познакомиться с ней и надеть на нее бусы из сладко пахнущих цветов или корону из длинных белых перьев, но Алесса только лишь благодарно улыбалась и отводила в сторону предназначавшиеся ей подарки. Получать знаки внимания было приятно, но, к сожалению, эти мужчины не были тем единственным, который был ей нужен. Тем более, скорее всего, они даже не представляли, что она — героиня. Конечно, она была одета в традиционные кожаные доспехи, подобные которым носили все дрессировщицы пантер, но ведь это был карнавал. Вокруг то и дело мелькали другие такие же «герои»: хохочущий адорниец в черном балахоне держал в руке белую маску на длинной палочке и периодически приставлял ее к лицу, а его друг танцевал рядом в треугольной шляпе, с дудочкой в руке и похожей на настоящую крысой на плече. Один раз Алессе даже встретилась еще одна хозяйка пантеры — только у этой были кожаные штаны вместо юбки, а еще наметанный взгляд быстро обнаружил слишком много жемчужин, вплетенных в волосы, а также целый набор из ожерелий на шее и браслетов на руках. С такими украшениями не очень удобно было бы сражаться.

Алесса неожиданно подумала, что эта толпа является лучшим местом, в котором можно спрятать свою особенную силу и хотя бы недолго снова побыть обычным нормальным человеком. Зато вот героя в Вергилии спрятать было невозможно. Гигантский рокот скалой возвышался над окружающими, и сидящий на его плече шестнадцатилетний Ллин казался со стороны совсем маленьким. Вергилий танцевал одному ему известный танец, состоящий из нелепых подпрыгиваний, разворотов в воздухе и подбадриваний самого себя возгласами «Ох!» и «Ух!». Народ вокруг него звонко смеялся, радостно хлопал в ладоши, и некоторые даже начинали копировать его странный танец, прыгая вокруг и «охая».

Патрулировать улицы храмового квартала в такой обстановке! Лорд Раэль явно погорячился, выдавая такой приказ. Заметив невдалеке открытые ворота одного из храмов, Алесса начала старательно работать локтями, прокладывая к ним дорогу среди подвижной людской массы. Людская масса нехотя сопротивлялась, подставляя подножки и вырастая на пути преградами в виде движущихся сцен, но героиня была непреклонна в своем стремлении выбраться.

— Ллин, идите за мной! — крикнула она назад, понимая, что среди ее двоих спутников именно юноша сейчас был более приспособлен к адекватному поведению.

Молодой вор, сидящий на плече Вергилия, склонился к уху своего спутника и что-то быстро зашептал.

Храм, в пустынном дворе которого они оказались, принадлежал богу Битвы. Об этом свидетельствовали многочисленное оружие, расставленное у стен внутреннего дворика, а также фрески на стенах, изображающие победоносные батальные сцены, где адорнийские воины, лорды и герои побеждали солдат Империи Доктов. Тут и там на специальных стеллажах были разложены изящные катаны с исписанными рунами ножнами, тугие длинные луки в украшенных драгоценными камнями чехлах, боевые магические посохи. Все они когда-то принадлежали великим воинам — настолько искусным в обращении с оружием, что восхищенные адорнийцы стали называть их искусство полу божественным. Теперь эти воины постарели и утратили силы, или погибли в неравной схватке с превосходящим противником, но их оружие, собранное здесь, в храме Битвы, было готово рассказать истории их побед.

Любой адорниец мог прийти в храм, взять в руки любой лук или катану, и прикрыть глаза, погружаясь в тщательно хранимые жрецами храма воспоминания древнего воина, ощутить его искусство как сове собственное, проникнуться им. И возжелать стать таким же, превратиться в новое воплощение бога Битвы.

У бога Битвы было много имен, и в то же время не было ни одного. Древние боги остались в разрушенной катаклизмом старой Империи, которую они не смогли или не захотели защитить, а после ее разрушения людям нужны были перемены. Империя Доктов вообще напрочь отринула богов, слепо полагая, что человеком не движет ничего божественного. Но все адорнийцы понимали, что и жители старой Империи, и современные докты были не правы — ведь мир состоит из стольких ярких красок, которые можно воспринимать, ощущать, любить. В чем ошибались культы старой Империи — так это в том, что они пытались приписать своим богам человеческие черты. Считали, что бог может гневаться, если перестать приносить ему кровавые жертвы. Охотно выдумывали любовные истории между богами, их сражения и даже гибель некоторых. Строили грандиозные статуи в своих старых храмах — такие возвышенные и холодные.