Александр Дубровин - История, в части касающейся

На следующее утро мы бежали свои обычные восемь километров. С нами рядом гарцевал профессор, ничуть не отставая от нас. Я, признаться, не ожидал, что человек науки способен на такое. Может он и не профессор вовсе? Надо бы приглядеться к нему поближе. Просто так Палыч нам его не сунул бы. Интересный экземпляр . . .

Потом опять были стрельбы, затем снова у экранов компьютеров мы изучали лица известных нам боевиков. Многие из них должны были находиться в интересующей нас банде.

Вечером Микульский разложил перед нами карту местности, где нам предстояло проводить операцию. Признаться, я опешил, когда увидел её. Ничего подобного я раньше не встречал. Карта была вроде голографической. На неё можно было смотреть под разными углами, и горы выглядели, как если бы были выполнены в миниатюре и в объёме. Потом профессор стукнул указательным пальцем по полю карты и изменил тем самым масштаб. Теперь всё на карте, выглядело намного крупнее. Я видел деревья, покрывающие склоны гор, дома посёлка, речку. Я почти слышал её журчание, на столько натурально это всё выглядело.

Посёлок, в котором нам предстояло работать, носил поэтическое название Каменка. Оно и понятно, находясь в горах, деревушка была окружена огромным количеством больших валунов. Местные жители, как и везде, склонны давать всему незатейливые названия. Например пустыня Сахара. В переводе на наш язык Сахара и означает — пустыня. Вот и всё, никакой лирики и поэтики.

Микульский рассказывал о том где содержатся заложники, где находятся посты. Увеличив ещё раз изображение, он указывал на фигурки людей. Они двигались! Но как?! Как такое было возможно?! Я покосился на профессора. Ничего себе пельмень! Впрочем, эмоции в сторону, потом разберёмся, сейчас надо было сконцентрироваться на задании.

Мы задавали ему вопросы о количестве людей, планах зданий, их структуре, толщине стен и тому подобной необходимой информации. Иногда Пан Директор отвечал сразу, иногда задумывался, потом давал ответ, иногда он просто что-то перебирал на полях карты и просто показывал нам желаемое изображение.

Постепенно вырисовывался план операции. Сама по себе акция не представляла особой сложности. Все меры охраны, принятые боевиками, были рассчитаны на местное население, никогда не знавшее войны.

Нас они там не ждали. Вели себя боевики, как обычно, нагло, чувствуя себя хозяевами жизни. Обращались с пленными чрезвычайно жестоко, как с рабами, коими несчастные люди и стали. Избивали мужчин и насиловали женщин, часто на глазах членов их семей. Утром выгоняли всех на работу, вечером загоняли всех в большой сарай. Кормили местное население очень скудно. Не давали мыться. Очень быстро люди посёлка превратились в дико выглядящих запуганных оборванцев. Дети испуганно жались по углам, пытаясь спрятаться от ежедневного кошмара. Здесь проявлялась бандитская привычка общения с заложниками.

В один из дней главарь банды Алик Гассанов, не поворачивается язык называть его командиром, уж не обессудьте, выволок из толпы одного из мужчин.

Бандит повалил мужчину на землю, приказал своим подчинённым держать его руки и ноги. Затем вытащил нож и перерезал горло несчастному. На этом зверь не остановился, пока полностью не отрезал голову. Окровавленными руками он поднял голову за волосы, показывая её всем.

Он желал вселить ужас в окружавших его людей, лишив их надежды и воли к сопротивлению. Четверо помогавших ему и одетых в типичные афганские шапки завизжали и заулюлюкали. Люди посёлка затравленно смотрели на сцену расправы над ничем не повинным человеком.

От всего увиденного у меня закипала кровь. Я держался отстранённо, чтобы мои эмоции не затуманивали восприятия. Подобные картины мне уже приходилось видеть не раз. К этому нельзя привыкнуть, но постепенно вырабатывается привычка накапливать свои чувства с тем, чтобы в нужный момент без жалости нанести точный смертоносный удар, положив конец беспределу.

Прошедших войну или конфликты, как это теперь модно называть, и насмотревшихся на все эти ужасы порой спрашивают: какой он, вкус победы? За себя отвечу — боль, слёзы, горечь за тех кто погиб, кто искалечен, радость, что жив. Становится немного неловко от того, что цел, что дышишь, а они уже в земле или скребут по земле культями. От этого в душе поднимается злость на тех, кто это всё затеял, тех, кто зверствовал. Может им быть прощение? Спросите у тех, кто в могилах, спросите у калек, у их родных и близких. Спросите у несчастной матери, потерявшей единственного сына. Спросите у молодой вдовы, для которой жизнь без любимого больше не имеет смысла.

Нас иногда борзописцы и болтуны обвиняют в жестокости к врагам. Я бы их окунул их наглым бессовестным рылом в те реки крови, что пролиты, а потом бы спросил, что они думают после этого.

Никто не может судить нас, кроме тех, кто сам умылся горем и страданиями, кто ощутил вкус победы, густо смешанный со вкусом пота и крови. Здесь простая арифметика. Минус у врагов — больше своих пацанов остаётся в живых. Если кто-то думает, что возможны другие варианты, пусть попробует сам, а мы рассмотрим.

Картина была ясна, план выработан. Суть его сводилась к одному — входим, укатываем духов по ящикам, освобождаем заложников.

Мы двинулись на склад выбрать снаряжение, подходящее для выполнения задания. Проверяли готовность оборудования, подгоняли снаряжение. Последним наступила очередь снаряжения магазинов патронами. Микульский тоже шёл с оружием, хотя,честно говоря, я не понимал зачем оно ему. Его задача была — техническая поддержка нашего продвижения к цели и прикрытие в ходе работы по посёлку. В процессе тренировок он показал нам пару трюков.

Одним из них, был нагон тумана на местность. Это могла быть поляна, поле, а то и отдельно стоящее здание. Дымовая завеса хороша, но всегда выдаёт присутствие сторонней силы. Туман — дело, как бы, естественное, не вызывающее особых вопросов. Густой туман так же хорош, как и дым.

Вторым трюком был перемещение нас на верхние этажи полигонных построек без помощи верёвок или какого-нибудь оборудования. Тоже очень полезная вещь. Немного непривычно было поначалу парить в воздухе, не контролируя процесс городского альпинизма, но это потом прошло после нескольких повторений.

Было это все уж совсем необычным. Хотя мы всё время и имели дело с новинками, но такие изыски были даже для нас из рода вон выходящими. Тренировались мы применительно к условиям, в которых предстояло работать. В точности воспроизвести всю обстановку мы не смогли, но наша база позволяла соорудить нечто весьма близкое к оригиналу.

Вот мы и отрабатывали снова и снова ход всей операции по освобождению заложников. После окончания занятий группа собралась на очередную лекцию Пана Директора.