Александр Дубровин - История, в части касающейся

В глазах Готлиба зашевелился страх. Как большинство интеллигентов, мой подопечный боялся обычного физического насилия. А уж про изощрённые способы и говорить нечего. Впрочем, изощрённых методов допроса все боятся.

— Я не буду стращать вас пытками, — продолжил я. — Подумайте сколько вреда вы принесли государству и людям, ваша супруга была убита по вашей милости. Спасите хотя бы детей. Они не станут миндальничать, как я. Вы знаете это.

Готлиб молчал. Он как-то сник, когда я упомянул его жену. Странно, мне всегда казалось, что термин "постарел на глазах" — только литературный оборот. В нём произошло еле уловимое изменение, которое можно бы было описать именно такими словами. Кончина жены была его уязвимым местом. Он действительно считал себя виноватым в её смерти.

Я не торопил его. Лицо его сейчас было не столько испуганным, сколько отрешённым. Затем Готлиб кивнул головой, отвечая на собственные мысли.

— Знаете, я чувствовал, что сегодняшний вечер будет не совсем особенным . . . Запоминайте или записывайте . . .

Три часа спустя я поднялся со своего места и пробормотал заклинание. Готлиб побелел, тело его вытянулось, и он затих, отправившись на встречу со своей супругой. Затем я пробормотал последнее слово, делая услугу сторожу. Собака теперь тоже была мертва, разгуливая где-то в садах собачьего рая. Я вышел на площадку, убрал заклинанием все следы своего нахождения в квартире и вышел на улицу.

Покуковав в Москве ещё два дня, дождался, когда ребята закончат свою часть работы и доложатся мне.

Следующим утром мы были снова переброшены на нашу базу на Гае, и я подробно докладывал начальству о проделанной работе. Большинство счетов, которые назвал мне Готлиб были анонимными или на подставных лиц. Представлялась хорошая возможность провернуть несколько интересных комбинаций. В игру были вовлечены большие люди. Всё это органично и замысловато переплеталось с информацией от ребят, которую они добыли в ходе выполнения задачи.

Получался сильный загиб. Скорее всего, нам и только нам придётся работать по нему. Потянуть такое дело официальными путями вряд ли смогут другие подразделения.

Викторович молча слушал, прекрасно понимая какая ответственность ложилась сейчас на его плечи. Я закончил доклад.

— Съезди на недёльку в отпуск, отдохни как следует, — посоветовал Галицкий. — Потом возвращайся. Думаю, будет много работы.

На дворе была золотая осень — конец сентября. Погода стояла великолепная. Ласково светило солнце, в воздухе летали паутинки. Это паучки-парашютисты путешествовали по воздуху в надежде найти себе убежище на зиму. Было бабье лето. Очей очарованье!

Я отправился в короткий отпуск домой, надо было поставить все точки над "и". Особой тяги жениться я не испытывал, но и бобылём ходить тоже больше не хотелось. Марина — женщина неплохая. По своему, она даже, наверное, любит меня. Что ещё надо, чтобы встретить старость?

Я покружил немного по центру города, пока не нашёл подходящую старушку, торгующую цветами и купил у неё три розы — одну белую и две красных и направился к Марине.

Я шёл к ней, переступая через две ступеньки. Подойдя к двери, позвонил в дверной звонок. Спрятал букет за спиной, желая сделать небольшой сюрприз. Дверь открыл здоровенный мужик примерно моего возраста, чуть выше меня ростом, но значительно шире в плечах. Одет он был в синий спортивный костюм "адидас", вероятно, китайского производства. Он посмотрел на меня с недоверием.

— Добрый вечер, Марина дома?

— А ты кто такой? — вместо ответа грубым низким голосом спросил он.

Тип перешёл на "ты" мгновенно. Не люблю тех, кто наглее меня! Всё же решил пока не заводиться. Мужчина явно защищал свою территорию, и я понимал его. Его грубость — индикатор такой защитной реакции.

Ситуация была предельно ясна, но многолетняя привычка заставляла меня всё довести до конца, ничего не оставляя на волю случая.

— Меня зовут Александр, мне нужно кое-что передать Марине лично.

— Передавай.

— Лично, — тоже упёрся я.

Меня начинало разбирать. Упрямства у меня хватает, а с хамами я обычно не миндальничал и не разводил антимонии. Ещё немного, и "спортсмен" ринется на меня. Ну, давай! Поглядим, какой ты Сухов!

Нас выручила Марина. Она подошла к дверям. Одета она была в лёгкий цветастый домашний халат.

— Саша? Привет. Знакомься, это — мой муж Николай.

— Поздравляю, — я протянул ей букет.

— Коль, поставь, пожалуйста, в вазу.

Её муж развернулся, хмыкнув, взял цветы и ушёл в комнату, оставив нас наедине. Марина молча смотрела на меня, видимо ожидая упрёков или чего-то в этом роде. Женщина поджала губы и скрестила руки на груди.

Говорить было не о чем. Внутри я чувствовал пустоту.

— Прощай, — сказал я, повернулся и пошёл по лестнице. Не успел я отойти и трёх шагов, как услыхал, что дверь захлопнулась за мной.

Вот и всё! Я опять был один, как многие годы до этого. Вот и разобрался!

Я прыгнул в такси и уехал домой. Хотелось выпить или набить кому-то морду. Можно и то и другое, и можно без хлеба. Лицо этого “кого-то” явно вырисовывалась в моём воображении.

Я сел на кухне, накрыв наскоро на стол. Налил себе рюмку водки, залпом выпил её, налил вторую, затем третью. После трёх рюмок стал закусывать шпротами в масле рижского производства прямо из консервной банки.

Если отбросить эмоции в сторону, то можно сказать спасибо и Марине и Коле за решение моей проблемы. Во-первых, если три месяца были слишком долгим сроком для ожидания, то как Марина повела бы себя после замужества? Стала бы она ждать меня? Вопрос.

Во-вторых, у меня были сомнения по поводу моей женитьбы, а долгая жизнь, полная приключений, научила меня доверять своим чувствам. Меня они никогда не обманывали, в отличии от людей.

В-третьих, начинался большой процесс. Я не хотел давать в руки кому бы то ни было никаких механизмов, способных давить на меня.

В-четвёртых, семья — дело хлопотное, при нашей-то работе. Одному мне легче будет раствориться на просторах необъятной Родины. Чему, чему, а этому нас выучили хорошо. Сейчас меня, дойди дело до этого, зацепить было на за что, разве что насыпать соли на хвост.

В-пятых, в-шестых . . .

Бутылка была пуста. Пил в одиночестве в таком количестве я впервые. Опьянения не чувствовал, но алкоголь помог расслабиться. Как бы я себя не уговаривал логическими доводами, это не слишком помогало. После выпитого у меня внутри отпустило.

Странно, рассуждал я, Марина не была для меня светом в окошке, а как меня разобрало! Это гордыня, понимал я. Моё эго. Обидно, когда тебя отбрасывают, как ненужную вещь. Гораздо проще, когда сам принимаешь решение.

Всё к лучшему, всё к лучшему . . .