Наталия Сухинина - Куда пропали снегири?

Скор Господь на помощь нам, грешным. Теперь-то уж знаю я адрес святого источника. Пишу Тамаре Ми­хайловне: «Приеду». И вот уже и чаёк с экзотическим вареньем пьём, обсуждаем предстоящую поездку. Завтра с утра в путь.

В храме Свято-Казанского женского монастыря в селе Колюпаново я впервые увидела её икону. Строгий лик, взгляд требовательный, даже жёсткий. В правой руке - крест, в левой - чётки.

Блаженная старица Евфросиния, я пришла к тебе после случайно услышанного разговора в общест­венном транспорте, после подоспевшего вовремя письма дорогой моей читательницы Тамары Михай­ловны. Пришла, наспех собравшись и, по сути, ниче­го не зная о тебе. Примешь ли ты меня, иссуетившуюся и грешную? Взгляд требовательный и даже жёсткий. Я не выдерживаю его.

Ох уж этот институт благородных девиц! Сколько блистательных особ вышло из твоих стен, сколько красавиц твоей «смольной ориентации» стало укра­шением царских дворцов, сколько лёгких ножек твоих выпускниц скользило по желанным паркетам и шелес­том вееров ненавязчиво, да требовательно торило се­бе путь к высотам царского расположения. Княжна Вяземская была одной из них. Закончив Смольный институт, стала фрейлиной при дворе императрицы Екатерины. Много раз скучающая императрица при­зывала к себе молоденькую фрейлину разгонять тоску и развлекать разговорами. А круг её знакомств! Князь Александр Львович Нарышкин, сам Суворов, князь Юрий Владимирович Долгорукий, князь Вяземский. К этой заманчивой жизни шли, эту заманчивую жизнь завоёвывали, к ней стремились, её жаждали. А княж­на Евдокия Вяземская - её оставляет.

История её ухода от блестящих паркетов удиви­тельна. Она бросает свои одежды на берегу большого и глубокого пруда в Царском Селе. Всё. Княжна, купа­ясь в пруду, утонула в нём. Её больше нет. Она вычерк­нута из жизни. Переодевшись в бедное рубище, она идёт странствовать и уже никто никогда не узнает в ней блистательную княжну Вяземскую. Она берёт на себя самый тяжёлый, по нашему разумению, нечело­веческий подвиг - юродства. Презреть всё, стать как бы безумной и этим принести в жертву Господу свой разум, свой интеллект - источник гордыни и тщесла­вия. Распять себя, сравнять с землёй, отдать на всеоб­щее поругание. Таких выпускниц Смольный не знал, да и Россия вообще не знала. Их очень немного. Юро­дивых Христа ради можно по пальцам пересчитать. Женщин в этом списке совсем мало, а уж фрейлин царских...

И пошла по Руси юродивая старица Евфросиния, до­ила коров на скотном дворе одного из Вологодских мо­настырей, в другом монастыре пекла просфоры. А ког­да уже непомерным физическим трудом окончательно распяла свою плоть и готова была к молитвенному под­вигу, пришла в Москву к митрополиту Платону, рас­крыла ему свою тайну. Просила об одном: скрыть её от преследований мира, благословить на дальнейший мо­литвенный подвиг юродства. Митрополит Платон от­сылает её с запиской в Серпуховской Девичий монас­тырь. Но не в самом монастыре поселилась блаженная, а за его оградой, в маленькой убогой хижине. Было у неё много кошек и собак. С собаками она и спала на голом полу, а если кто начинал её ругать - с собаками, на полу, как так можно, она отвечала коротко: «Я хуже собак». На полу стояло корыто. Старица стучала в ко­рыто палкой и все собаки и кошки сбегались к нему.

«Кушайте, кушайте, дорогие мои!» - ласково приго­варивала блаженная.

Одевалась Евфросиния во власяницу, носила же­лезные вериги, зимой ходила босиком. Голова её бы­ла стрижена, она обматывала её тряпкой, а сверху надевала шапочку. На шее носила железную цепь и большой медный крест. По ночам ходила вокруг мо­настыря и пела псалмы. Собирала разные травки в монастырском бору, давала их больным, пригова­ривая: «Пейте и будьте здоровы». Её знали все в Сер­пухове, любили, но были такие, что гнали. И она уступает гонителям, переселяется в деревню Колюпаново Алексинского уезда к Наталье Алексеевне Протопоповой, владелице деревни. Та души не чает в блаженной старице. Построила ей светлую горни­цу, внутри отштукатурила, деревьев вокруг насадила. Блаженная поместила в этих хоромах... корову. А са­ма облюбовала себе тесную, душную каморку. Моли­лась много, ела мало. Хотя Наталья Алексеевна рас­порядилась кормить её хорошо, всё отдавала своим «сожителям» - кошкам и собакам. Не они питались крохами с её стола, а она - тем, что оставалось от них.

Как не пыталась старица скрыться от людских глаз, а молва быстро нашла её и в Колюпаново. Своим сми­рением, умерщвлением плоти, постоянной молитвой старица достигла высокого духовного совершенства. Этим даром пользовалась щедро на благо людей. Ис­целяла, предсказывала, предупреждала... Много чудес на счету блаженной старицы Евфросинии. Шли к ней не только из Алексина и Серпухова, а отовсюду. Вери­ли её предсказаниям, надеялись на её исцеления. Она любила уходить за версту от Колюпаново, в уединён­ное красивое место близ Оки, молилась подальше от людских глаз. Здесь же выкопала колодец. Купалась в нём зимой и летом. Многие видели, как шла она зи­мой от источника с непокрытой головой, босая и ра­достная, приговаривая: «Берите воду из моего колод­ца и будете здоровы».

Умерла блаженная Евфросиния тихо и легко. Так, как умирают великие подвижники. Произошло это 3 июля 1855 года. Было ей сто двадцать лет. Во время погребения старицы произошло чудо, о котором гово­рили в окрестностях Алексина много, с трепетом и удивлением. И потомству передавали, чтобы не поросло забвением. Благодетельница старицы Наталья Алексе­евна Протопопова тяжко болела, уже много лет не ходила и её принесли на панихиду по усопшей Евфросинии в кресле. Вдруг во время Херувимской песни боль­ная закричала: «Вы ничего не видите! Мать Евфросиния встала из гроба и идёт исцелить меня». Больная, к изум­лению всех, встала с кресла, и пошла к гробу блаженной старицы. Склоняется над гробом, берёт руку покойной: «Благодарю тебя, мать святая, что меня исцелила», - и возвратилась на своё место в кресло.

Все стояли потрясённые.

Её могила нынче в самом храме Казанской Божией Матери. Слева от иконостаса под мраморным надгро­бием. Получилось так, что я сначала пришла в храм, а потом уже на источник. Помолилась блаженной Евфросиньюшке: «Благослови искупаться в твоём источни­ке, уж очень морозный сегодня день, страшновато».

Из трёх небольших труб рвётся из-под земли свя­тая вода. Крест над источником, припорошенная над­пись, такая сердечная, такая добрая, что кажется, будто голос блаженной старицы слышишь: «Берите воду из моего источника и будете здоровы». Набира­ем водички и, забыв про мороз, входим в небольшую купальню. Полотенце примёрзло к стене купальни.

Солнце ярко светит и серебрит снег. Господи, благо­слови! Благослови и ты, блаженная старица! На Руси всегда шли к блаженным и просили их помолиться. И мы просим: «Помолись за нас, святая старица, нам без твоих молитв, как и без воды твоей исцеляющей ледяной, не обойтись».