Неизвестно - Батшев Мой французский дядюшка

- Совершенно верно, Луи. Сегодня - без работы. Слушаю деловое предложе­ние.

Я улыбаюсь, рассматриваю режиссера.

- Но, очевидно, дела ваши шли недурно, если вы не показывались на нашей студии полтора года? Вы улыбаетесь.

- Да, улыбаюсь, потому что дела шли недурно.

- Так. Это всегда так. А что делали у нас на студии? Искали новую роль? Кста­ти, вы уже обедали?

- Обедал, Луи.

- Страсбургский паштет? Миланская колбаса? Шатобриан? Индейка с кашта­нами?

- Увы, Луи. Я ел русскую свежую икру, холодную осетрину с хреном и телячьи котлеты.

- Так.

Луи смотрит на меня, и бритое лицо приближается, губы шевелятся, будто он хочет что-то незаметно прожевать.

- Странная вещь. Никогда не пробовал осетрины. Что это такое?

- Вообще - ничего, пресновато, как папье-маше, но с хреном и водкой - пища богов.

Режиссер снимает свою шляпу, вертит в руках.

- Верлен любил маслины, черные и крупные, - отвечает он, и в глазах его мелькает масличная роща.

- Я предпочитаю зеленые. Так что за деловое предложение? - понимаю, что речь пойдет об участии в новом фильме. Интересно, звуковой или немой?

- Слушайте, Пьер, я расскажу по порядку. Сценарий родился ...

- Да, что за роль, Луи. В двух словах, пожалуйста.

Мнется, мычит, гримасничает, бормочет невнятное. Забыл, на какую роль при­глашает, не иначе.

- Это эксперимент, сюрреалистический аспект. Вы знакомы с живописью сюрреалистов?

- Нет.

- А произведения их читали?

- Никогда.

Он недоверчиво всмотрелся в меня.

- Даже Арагона не читали?

Мне захотелось плюнуть.

- Луи! Расскажите о фильме, а не о сюрреализме.

Он кивнул, возвращаясь от сюрреалистов ко мне.

- Фильм будет потрясающий. Сценарий родился в результате встречи двух снов.

- Встречи? Снов?

- Да. Я поехал на неделю к своему приятелю, художнику Дали...

- Да?

- ... в Фирегас, я рассказал ему сон, который видел незадолго до того: в нем луна была рассечена пополам облаком, а бритва разрезала глаз. В свою очередь он рассказал, что прошлой ночью ему приснилась рука, усыпанная муравьями. И добавил: «А что, если, отталкиваясь от этого, сделать фильм?» Сценарий был на­писан меньше чем за неделю.

- М-да... - не зная, что сказать, тяну я.

- Гала утверждает, что вы лучший исполнитель для главной роли.

- Разрезать глаз бритвой?

- Нет, бритву точить буду я сам, так лучше. А вы будете ездить на велосипеде, насиловать девушку...

- Какую именно?

- Симону Марей. Знаете ее?

- Знаю. Слава Богу, не Жозефину Бекер.

Он вспомнил, оценил остроту и засмеялся, потом хлопнул меня по плечу.

- Да. Ну и баба эта Жозефина... Помню. Не выпить ли нам по рюмке?

- Не против. Но что дальше?

- Где?

- В сценарии.

- А... Неважно, - он вспоминал. - Вы согласны? Это будет совершенно не­обычный, шокирующий фильм.

О! Опять фильм века?

- Кстати, какая у вас ставка?

- Какое имеет значение? - закатываю глаза. - Вы сами сказали, что фильм экс­периментальный. О каких ставках идет речь? Договор!

К тому времени у меня был свой агент, который постоянно повторяет:

- Никогда не идите на соглашение с режиссерами, с администраторами или с продуктурами (продюсерами) только из-за их хорошего отношения к вам. Не верьте! Всегда спрашивайте: сколько это будет стоить? И только когда они назы­вают цифру, тогда соглашайтесь. Но - вот бесплатный совет - всегда поднимайте планку выше. Чтобы не отпугнуть - процентов на тридцать. А в следующем филь­ме уже будете требовать цену, отталкиваясь от предыдущей.

Агент опытный человек, у него в клиентах ходил Мишель Симон. И эта, су- масшедшая.Он мне рассказывал. Мы с ней снимались в каком-то фильме, я ее тогдашнего мужа знал. Как же ее?..

- Да что вы беспокоитесь? Договоримся!

- Угу.

- Пьер! Перестаньте! Не набивайте себе цену! Снимать будем в Испании. Море, солнце. Хорошее вино.

- Я не люблю испанских вин.

- Вы их не знаете, - ласково обещает Бунюэль. - А какой коньяк, знаете?

- Нет, - сержусь я. - Что я вам - пьяница?

- Узнаете и коньяк, - улыбается режиссер.

- Скажите хотя бы, как называется фильм?

- «Андалузская собака».

- Ага, сначала я понял, что - «Стеклянный глаз».

Он морщится.

- Нет, глаз здесь ни при чем.

- А какая порода?

- Чья порода? - не понимает режиссер.

- Собаки, разумеется. Если собака, то должна быть и порода.

Он смотрит на меня, как на дефективного.

- Никакой собаки не будет. Просто такое название.

Я вздыхаю - ему, в конце концов, виднее. Но сколько будет платить?

27

Черное пальто, седая бородка, котелок - годы неумолимы.

- Бонжур, господин генерал.

- Бонжур, господин артист, - тоже по-французски в ответ.

О варварский акцент, за версту слышен русский акцент генерала Кутепова!

28

Запись по фильму

Крупный план ладони, в центре которой кишат муравьи, выползающие из черной дырки. Ни один муравей с руки не падает. Наплыв.

Я посадил ее в такси, она отвергла мои попытки дать деньги шоферу (русско­му! - он понимал, о чем мы говорим!), и автомобиль отбыл в моросящий туман вечера.

Долго смотрел ей вслед, пока другие машины не заслонили перспективу, затем направился к дому - пройти надо было всего квартал от перекрестка, где стояли такси, и тут-то меня схватили двое: по удару в бок, а потом - удар в лицо, который отбросил меня в лужу, понял - из-за нее! - а они, эти двое, все пытались еще раз ударить меня в лицо, и один из них прошипел другому, кругломордому:

- Сделай ему из личика яичницу, Поль, - и тут я узнал обоих, резко перехватил ладонь и стал ломать ему пальцы, он заорал, а я отшвырнул его на кругломордого, отряхнул руки и сказал, задыхаясь:

- Прекрасно, господа сюрреалисты! - тут же отбил ногой попытку усатого прыгнуть на меня сбоку. - Мы будем уродовать друг друга профессионально, - я вытер лицо, почувствовал, что бровь и губа разбиты. - Вы мне лицо, а я вам - пальцы. Посмотрим, что вы завтра нарисуете ими...

- Гадина, - бормотал усатый, - молокосос, наркоман...

- Сам пидарас, - отозвался я и резко отшатнулся в сторону - квадратный Поль летел на меня, словно паровоз.

На счастье, на другой стороне улицы хлопнула дверь - кто-то вышел из дома.

- В следующий раз глаза выдавлю, - пообещал кругломордый.

- В следующий раз без пальцев уйдешь, педрила, - пообещал ему вслед я.

Это называется - драка на лестнице. Но нельзя за мерзавцами оставлять по­следнее слово.

Дали массировал пальцы, отходил, глядя на меня из-за плеча. Я узнал его сразу и бессильно показал кулак. Он скорчил в ответ зверскую рожу.

Я быстро пошел по улице, они следовали за мной.

На углу стоял полицейский, с интересом глядя в нашу сторону. Я поспешил к нему.

- Два хулигана напали на меня! - зло выпалил я. Он отодвинулся.

- Идите, идите, - махнул рукой в сторону.