Дмитрий Филиппов - Беспощадная психиатрия [Шокирующие методы лечения XIX века]

Врачи заметили, что у некоторых пациентов начало приступов мании сопровождается обильным слюноотделением, а при бреде и галлюцинациях рот, наоборот, сохнет. Заметили также, что если стимулировать слюноотделение имбирем или сангвинарией [210] Сангвинария — цветок семейства маковых. , то пациентам становилось легче. Ртуть тоже производила слюногонный эффект.

Среди описаний странных случаев, когда увеличение объема слюны совпадало с улучшением состояния психики, выделяется клиническая миниатюра Бенджамина Раша. Буквально в паре предложений он рассказывает о женщине, которая после родов почувствовала необъяснимое отвращение к новорожденному ребенку, но после того, как, следуя рекомендации Раша, она положила в рот ртуть, отвращение исчезло и настроение улучшилось [211] Rush B. Medical Inquiries and Observations upon the Diseases of the Mind. 4th ed. Philadelphia, 1830. P. 197. .

Врачи верили в то, что экстремально изобильное слюноотделение каким-то образом связано с возвращением разумности. Точнее сказать, рассудок восстанавливается не благодаря слюноотделению, а благодаря трудно описуемым процессам в лимфатической системе, в результате которых жизненная энергия перенаправляется в мозг и желудок.

Герман Бургаве рекомендовал при лечении инфекции добиваться выделения огромного количества слюны. Каждые два часа пациент должен был принимать ртуть в такой дозе, чтобы он мог выплевывать 1,3–1,8 литра избыточной слюны за сутки. Курс лечения следовало продолжать 36 дней [212] Stillé A. Therapeutics and Materia Medica: a Systematic Treatise on the Action and Uses of Medicinal Agents, Including Their Description and History. Vol. 2. Philadelphia, 1860. P. 807. .

В психиатрии не все врачи думали, что слюноотделение после приема ртути — это обязательный признак того, что исцеление началось. Ртуть считалась настолько могущественным лекарством, что только от одного ее проникновения в организм ждали излечения от множества разнообразных болезней.

Что именно происходило с ртутью в теле человека, не знали. Кто-то применял ее как успокоительное, кто-то — как стимулятор. Разнонаправленность действия объясняли дозой — в малой дозе ртуть стимулирует, а в большой дозе затормаживает.

Главное достоинство ртути врачи видели в том, что она запускала выделительные процессы в организме, а это многое значило для медицины тех времен. С глубокой древности основной задачей лечения считалось выведение из тела вредных веществ. Ртуть в этом смысле была сильным средством, настолько сильным, что Уильям Каллен называл ее «самым полезным и универсальным из известных лекарств» [213] Cullen W. A Treatise of the Materia Medica. Vol. 2. Ireland, 1789. P. 442. . Каллен хвалил ее за то, что она активирует все органы и системы, ответственные за выделительные функции.

Как и многое в старой медицине, вера в силу лечебного метода опиралась на гуморальную теорию, в которой особенное место занимала печень. Ртуть должна была активировать печень и нормализовать производство жизненно важных веществ, тем самым помогая выздороветь внутренним органам.

Слюноотделение, а также изменение цвета языка говорит о том, что печень получила по-настоящему хорошую встряску, а застой желчи и крови ликвидирован. В соответствии с принципами гуморальной теории выздоровление происходит тогда, когда восстанавливается баланс основных жидкостей организма. Это справедливо в отношении всех болезней, в том числе и психических. «Печень часто виновата и в мании, и в меланхолии», — писал английский врач Джордж Барроуз (1771–1846), подразумевая последствия накопления желчи. Ртуть, по его мнению, должна произвести целебно шокирующий эффект на печень, на весь организм в целом и на сознание: «Возбуждение от ртутного действия очень сильно напоминает возбуждение при лихорадке, и те, кто знаком с безумием, знают, что своевременный приступ лихорадки независимо от причины часто приводит к совершенному излечению психического расстройства» [214] Burrows G. Commentaries on the Causes, Forms, Symptoms, and Treatment, Moral and Medical, of Insanity. London, 1828. P. 644. .

Первооснова болезненных состояний всегда одна и та же, поэтому не так важно, что конкретно болит и что конкретно перестало нормально функционировать. Руководствуясь универсальной моделью здоровья и болезни, можно упростить диагностику и лечение до того уровня, на котором информация об отдельных симптомах не имеет решающего значения. Все равно лечение будет одним и тем же, и не только потому что набор лечебных средств относительно невелик. Организм един, и то, что действует на человека хорошо и оздоравливающе, затрагивает своим действием все части организма.

Грубо обобщая, можно сказать, что таков был отличительный принцип англоязычной медицины времен Бенджамина Раша. Логичная, научно-философски обоснованная теория полезнее, с точки зрения практической медицины, чем подробное изучение органов по отдельности. В Париже учили по-другому: принципиально важно разбираться в специфике отдельных заболеваний, нет смысла искать единый подход к лечению всех болезней, не зависящий от того, какой орган болит и почему.

В философии такому расхождению взглядов соответствует диспут между рационалистами и эмпириками. Как рационалисты в философии, представители англоязычной медицинской школы утверждали, что знание первопринципов имеет первичное значение по отношению к знаниям, полученным опытным путем. Все, что должен знать врач, дедуктивным методом извлекается из системы базовых принципов. Теории, которые строятся на изучении анатомии частей тела и их функций, безосновательны и, строго говоря, являются не научными теориями, а не более чем набором частных фактов.

Отсюда упрощение и догматизм, свойственный наиболее типичным представителям англо-американской медицины первой половины XIX в. Убежденность в лечебной силе какого-либо вещества держалась на основании всеохватывающего, максимально неконкретного учения о болезнях. Болезни происходят из-за застоя венозной крови или какой-нибудь другой жидкости. Поэтому больному человеку нужно назначить лекарственные средства, ликвидирующие этот застой. Эти предпосылки не ставились под сомнение даже тогда, когда лекарство не помогало или даже ухудшало состояние пациента.

Вместе с осознанием того, что отравляющий эффект ртути перевешивает все ее мнимые достоинства, постепенно приходило понимание того, что в реальности никакого стимулирующего воздействия на печень ртуть не оказывает. К 1860-м гг. накопилось достаточное количество доказательств бесполезности ртути для здоровья печени. Это было не так очевидно, как токсичность ртути, производившей довольно яркое и заметное действие. О смертельной опасности лечения ртутью писал автор изданной в 1819 г. книги, которую можно считать первым в истории медицины исследованием побочных действий лекарства — «Наблюдения за использованием и злоупотреблением препаратами ртути при различных заболеваниях» [215] Hamilton J. Observations on the Use and Abuse of Mercurial Medicines in various diseases. Edinburgh, 1819. .