Ника Климова - Ведьма из Старопяткино

Мы подошли к небольшому заведению, на котором гордо красовалась обшарпанная надпись «Магазин», хотя больше оно напоминало какой-то сарай или барак с покосившимся крыльцом. Есть сразу же расхотелось.

– Это магазин? – спросила я с кислой миной.

Максим снова рассмеялся.

– Я же тебе говорил.

– А что ты ешь?

– То, что готовит жена Михалыча, у которого я живу.

Я от зависти чуть не сдохла. А если сейчас хоть чего-нибудь не куплю, то к вечеру в прямом смысле сдохну. От голода.

За деревянным прилавком стояла изрядно потрепанная жизнью женщина необъятных размеров. Я против полных людей никогда ничего не имела. Бывает полнота даже приятная, а тут же… Подбородки наслаивались друг на друга в три ряда. За щеками, кои покрывали алые румяна, почти не было видно глаз. Зато веки! Густого синего цвета. Грудь – мечта красоток с Рублевки. И никакого силикона. Все родное, природное, выращенное на свежем воздухе и натур-продуктах. И все это богатство плавно колыхалось на животе, который вполне можно было принять за беременный, на месяце эдак двенадцатом, тройней. Приятного впечатления не добавлял засаленный синий халат. На коротких пальцах-сардельках красовались кольца разного размера и фасона, а грязь под ногтями была видна даже под темно-фиолетовым лаком. Про Санэпидемстанцию и Роспотребнадзор здесь явно не слышали никогда.

Хозяйка «магазина» окинула меня таким оценивающим взглядом, что я почувствовала себя невзрачной замарашкой по сравнению с ней. Захотелось выйти пятками назад, но я заставила себя остаться на месте. Повела глазами по полкам – не густо: несколько пакетов с крупой, одинокая бутылка растительного масла, несколько банок с консервами, конфеты в коробке сомнительного качества, зато выбор водки и пива был шикарный. Заглянула в холодильник. Одинокая пачка масла и синяя курица. Были у меня сомнения, что умерла она сама, тихо, во сне.

Максим наблюдал за мной, с трудом пряча улыбку.

– Ну, – пробасила женщина-громада. – Брать что-нибудь будете? Или так, на экскурсию зашли?

– А…, – я прочистила горло, – тушенка у вас есть?

Продавщица бросила взгляд себе за плечо.

– Есть, восемьдесят девять рублей, – ответила она. – Брать будете?

Если учесть, что мясо стоит раза в три-четыре дороже, то вряд ли оно использовалось при производстве именно этой тушенки.

– Нет, спасибо, – отказалась вежливо. – А рыбные консервы есть?

– Какие? – закатила она глаза недовольно.

– Ну шпроты там, горбуша, килька.

– Шпроты, – вздохнула дама. – Килька есть. Брать будете?

– А они свежие? – решила я уточнить на всякий случай.

Меня одарили таким взглядом, как будто я нанесла продавщице личное оскорбление.

– Конечно, – хмыкнула она. – Вчера только поймала. Сама. В Вонючке.

– А вообще у вас есть что-нибудь съедобное, от чего невозможно получить отравление? – спросила раздраженно.

– Водка. Пиво, – махнула она в сторону стройного ряда бутылок.

– А поесть? – произнесла с нажимом.

Дама вздохнула, повела взглядом по полкам и изрекла лениво:

– Ну чай вот есть.

– Мне бы съедобное, – напомнила я. – Чай – это напиток.

Интересно, сколько классов у нее образование?

– Дайте пачку макарон и…, – я замялась, а потом все же решилась. – Ладно, давайте вашу тушенку.

Если и умру, то хоть сытая. Чай, кстати, тоже взяла и сахар, и бутылку воды без газа. Уж ими-то точно не отравлюсь.

Обратно я возвращалась также в компании Максима. Выяснилось, что перед поездкой сюда его бросила девушка. Я хмыкнула.

– Поди та еще стерва была? – спросила с иронией. У мужиков ведь как? Распалась семья – виновата женщина. Хоть семьи тут и не было, но смысл один и тот же.

– Да нет, – пожал он плечами. – Хорошая.

Вот это поворот!

– А чего тогда ушла?

– Работу я любил больше, – вздохнул Максим. – Неделями пропадал в командировках. Дома бывал редко.

– Ясно, – кивнула я. – Слушай, я уже не первый раз слышу тут про туристов каких-то. Здесь, что, есть турбаза?

Авось повезет и я смогу там перекантоваться. Правда, о том, что у меня при себе не было столько денег, я как-то не подумала.

– Нет, не турбаза, – замотал он головой. – Михалыч, ну у которого я живу, организовал тут турбизнес. Любители экстрима могут пожить тут несколько дней, окунуться в деревенскую жизнь, в баньке там попариться. Даже свадьбы тут играют.

– Ого! Ну и как? Успешный бизнес?

– Не знаю. Но рекламу заказал.

– Ясно, – кивнула я.

Мы дошли до моей калитки и остановились. Приглашать незнакомого парня в дом я не собиралась. Мало ли что он улыбчивый и вызывает доверие. Маньяки – они все такие, неприметные и с виду хорошие. А потом выясняется, что у них под каждой березкой могилка.

– Значит, уезжаешь вечером, – произнес Максим.

– Ну да. Надеюсь. А кстати, остановка где?

– Возле первого дома, как в деревню въезжаешь.

– Ясно. Спасибо. Я пойду.

– Ага, – кивнул он с улыбкой.

Я бросила на него короткий взгляд и вошла в ворота. День тянулся долго, очень долго. Я вздрагивала от каждого шороха. Мне всюду мерещились тени и шаги. Так и с ума можно сойти. Эх, почему я не попросила у Максима зарядку? Может, она подошла бы к моему телефону? Но где его искать, не имела ни малейшего понятия. Пришлось терпеть.

Чтобы скоротать время и не сидеть в доме, расчистила дорожки к бане и тому месту, где были дрова. Снова растопила печь и приготовила макароны с тушенкой, при этом стараясь не вглядываться в то, из чего она была сделана. На вкус, кстати, оказалась вполне так себе. Запила этот нехитрый обед чаем и устроилась в зале на диване, разглядывая обстановку. Бабушка жила не богато, но все было чистое и добротное. Наверное, она еще занималась рукоделием, потому что полы были устланы самодельными ковриками, а повсюду на мебели лежали ажурные салфетки разных форм и размеров. Жалко, что я никогда ее не знала. Мне кажется, мы смогли бы найти общий язык.

Плотный обед и философские размышления – плохое сочетание для тех, кто хочет не спать. Я очень хотела, но не смогла. Сон сморил меня незаметно прямо там, где я и сидела. И увидела я, как входит в комнату старушка. Чистая, аккуратная, далеко не немощная, а вполне себе крепкая, несмотря на испещренное глубокими морщинами лицо. На голове у нее платочек светлый. В платье она с длинным рукавом да в тапках домашних. Идет ко мне и улыбается, как будто ждала меня. И не страшно мне вовсе, хотя знаю, что нет ее уже в живых.

– Здравствуй, Аленушка, – слышу я ясно бабушкин голос, но ничего не отвечаю. – Вот ты и приехала ко мне. Не дождалась я тебя, правда. Но ничего. Это не страшно. Теперь все будет хорошо. Только не сопротивляйся, Аленушка, тому, что принять ты должна. Не примешь – бед не оберешься. От силы не отказываются.