Неизвестно - Открытие закрытия

Тетрадь пестрела такими заметками и таблицами:

Теперь за неделю всем классом мы экономили столько слов, что будь они кирпичами, их хватило бы на постройку многоэтажного дома.

Правда, свободного времени не прибавилось, оно уходило на обдумывание: не так-то просто сообразить, какие слова сказать, а какие оставить в уме, чтобы получилось понятно. Но мы старались, и скоро древние римляне с их чеканными и четкими фразами, которыми всегда так восхищается Семен Семенович, отстали от нас веков на двадцать, как впрочем, и положено древним римлянам.

Казалось, мы общались так экономно, что дальше некуда. Но Мишка вскрыл новые резервы, узнав где-то о существова¬нии слова аббревиатура.

Никто и понятия не имел, что это еще за зверь такой со страшным названием. Когда мы отсмеялись, Мишка разъяс¬нил: аббревиатурой называется сокращение слов или слово¬сочетаний. Всё очень легко. Например, вместо слова заведую¬щий люди говорят зав, вместо эскадренный миноносец — эс¬минец, вместо высшее учебное заведение—вуз и т. д. и т. п. Это и есть аббревиатуры. Даже «итэдэ», «итэпэ», если их вот так слитно произнести, тоже, я думаю, аббревиатуры. Во интересно! А мы и не знали!

— Теперь знаете,— сказал Мишка угрюмо. Он еще не про¬стил наш неуместный смех.— А раз слова можно сокращать, незачем их употреблять целиком!

Простота Мишкиного рассуждения и раскатистое, как ба¬рабанная дробь, звучание нового термина покорили даже не¬доверчивого Костика Соболева. По его предложению каждый должен был дома составить список из 10—15 наиболее употребляемых слов или словосочетаний и превратить их в аб¬бревиатуры, которые затем стали бы широко применяться по¬головно всеми людьми.

Мы поработали над этим домашним заданием основатель¬но. Все пришли со своими списками и тщательно друг от друга их скрывали до конца уроков, пока не сели обсуждать.

Костик Соболев произнес небольшую речь, в которой под¬черкнул всю важность предстоящих решений для дальнейших судеб родного языка. Мишка поддержал Костика и сказал, что наши предложения должны быть на уровне замечатель¬ных мировых достижений в науке и технике. Они нас здорово напугали, Мишка и Костик, так что Вовка Трушин повычер-кивал все слова из своего списка, и мы еле-еле уговорили его оставить хоть одно.

— Читай! — предложил ему Мишка, опасаясь, как бы Вовка не вычеркнул и это слово.

Вовка некоторое время не решался, но после совместных наших понуканий прочел:

— Школа.

— И как ты хочешь ее сократить? — изумился Мишка.— Что получится?

— Из десятилетки восьмилетка,— сказал Вовка Трушин.— А то долго…

Все посмеялись над Вовкиной непонятливостью, а потом Ната Жучкова предложила урезать некоторые слова, отно¬сящиеся к пионерской работе и жизни. По типу часто встре¬чающегося «педсовет» — педагогический совет, Ната считала возможным сократить словосочетание совет отряда и произно¬сить его так: о т с о в е т.

Задумались.

— Если совет отряда назвать отсовет,— стал рассуждать Мишка,— это может отразиться на его работе. Начнут всем всё отсоветовать! А значит и хорошо учиться — тоже. Куда придем?

Ната настаивать не стала и внесла новое предложение: слова «пионерская комната» поменять местами, сократить, слить вместе. Получится новое красивое слово к о м п и о.

— На каком языке в этом компио разговаривать? — спро¬сил я.— На итальянском?

— Чао! — сказала Томка Булкина.

— Мама миа! — сказал оправившийся Вовка Трушин.

— Чипполино! — сказал я.

Больше итальянских слов мы не знали и аббревиатуру Наты Жучковой отвергли.

Все остальные приготовленные нами слова постигла участь компио — их забраковали.

Выручил Мишка:

— Мы теперь часто употребляем термин «аббревиатура». Длинно! Надо сократить…Хорошо так— аббритэдэ!

Как Мишка до такого додумался?! Сократить то самое слово, которое эти самые сокращения обозначает. Высший класс! Так ей и надо, аббревиатуре!

Все высказались «за».

— Пойдем дальше,— сказал Мишка.— Раз мы сократили саму аббревиатуру, от остальных слов предлагаю оставить только первые буквы. Попробуем?

— Теперь всё можно,— сказал я.

— А если разные слова начинаются на одну букву? — усомнился Костик Соболев.

— Затруднение.— Мишка не отрицал Костикиных опасе¬ний— Преодолеем! Зато твой вопрос,— обратился он к Кости¬ку )— с которого всё начиналось, знаешь какой короткий бу¬дет?.. Ка че? — Мишка задрал штанину, взглянул на цифер¬блат своей «Ракеты» и сам же ответил.— Бэ пэ дэ!

— Без пяти двенадцать,— перевел я. .

— А эм бэ дэ? — прищурился Костик.

—— А может быть, десять? — Я сообразил, что Костик про¬должает свою линию: и десять и двенадцать начинаются с одной и той же буквы, так что основания еще немного посомневаться у него были.

— Дэ дэ пэ,— обозлилась Ната,— пэ пэ! Я расшифровал Натину фразу:

— Десять давно прошло. Перестань придираться! Вовка Трушин тоже расшифровал, правда несколько иначе:

— Даже дурак поймет — прекрасное предложение!

Мы сравнили два толкования и чуть было не стали в тупик, но Мишка сказал, что разница тут чисто внешняя, а суть того и другого перевода одинакова — в них выражено осуждение Костика, за то что он неправильно относится ко всему ново¬му и передовому.

Овладеть техникой придуманной Мишкой речи оказалось нелегко. Первые дни мы путались и сбивались. Потом посте¬пенно стали привыкать к тому, что понимали друг друга толь¬ко наполовину, а иногда на одну четверть или на одну ше¬стнадцатую, или еще меньше. Разговаривали мы между собой с каждым днем реже и реже: смысла в этом почти никакого не было — сказанного не разгадаешь, а нервы испортишь. Я стал подумывать, что, если так пойдет, мы в конце концов превратимся в бессловесные существа, пополним собой флору любимой нами средней полосы, станем деревьями, травой или цветущими кустарниками.

В кино мы ходить перестали. Договориться какой и где фильм смотреть не было возможности. Обсудить новую книгу не брался и сам Мишка. Всё это начинало отрицательно ска¬зываться на нашем культурном уровне. Если один звал друго¬го на каток: «Пэ эн ка!» — тот, другой, уяснял обращение в лучшем случае на третий или на четвертый день, не раньше. Так что наше физическое развитие тоже затормозилось.

Мы бы, может, и прекратили экономное общение, но Миш¬ка всех убеждал, что борьба нового со старым бывает долгой

и мучительной, и надо уметь мучиться и ждать. Мы ждали. И вот как-то однажды Семен Семенович, придя в класс, увидел, что доска грязная.

— Староста! — Семен Семенович показал на исчерченную мелом доску и углубился в изучение наших отметок в класс¬ном журнале.

Ната Жучкова, староста, забыв о присутствии Семена Се¬меновича, встала и спросила, обращаясь к классу: