Неизвестно - Открытие закрытия

Как-то Костик спросил:

— Послушай, Сазонов! Будь любезен, если не трудно, скажи, пожалуйста, который теперь может быть час? Сколько осталось минут до конца урока?

Мишка как-то странно посмотрел на Костика и не отве¬тил. Задумался. Тот раза три спрашивал, прежде чем Мишка отвлекся от одолевших его мыслей. Костик смертельно оби¬делся — он у нас душевно ранимый.

— Зачем,— упрекнул я Мишку, когда шли домой,— Ко¬стика расстроил?

— Нечаянно. — В Мишкиной голове все еще шел актив¬ный процесс мышления. Он повернулся ко мне: — Ты в вопро¬се Костика не заметил ничего интересного?

— Это ему было интересно, который час, — сказал я. — А ты молчал… Трудно, понимаешь, ногу поднять!

— Вопрос, который задают очень часто…

— Еще бы, — хмыкнул я. — Миллионы людей на земном шаре спрашивают у других миллионов о времени чуть ни каж¬дый миг. И получают, между прочим, ответ! Один Костик остался без ответа.

— В том-то и ужас, что миллионы, — вздохнул Мишка.— Знаешь, сколько слов в вопросе Костика? Обрати внимание: послушай — раз, Сазонов — два, будь — три, любезен — четы¬ре .— Мишка помнил всю фразу.—…Осталось — шестнадцать, минут —семнадцать, до —восемнадцать, конца — девятна¬дцать, урока — двадцать. Занимает четверть минуты, не меньше!

— Если пятнадцать секунд, — догадался я, куда гнет Мишка,— помножить на миллионы, получатся тысячи ча¬сов…

— Их человечество расходует совершенно напрасно! — воскликнул Мишка. — Впустую!

Мы с Мишкой живо представили себе толпы людей на всех континентах, островах и полуостровах день и ночь задающих друг другу один-единственный вопрос. Тот самый, который Костик задал Мишке. Вопрос занимал пятнадцать секунд, но секунды, перемноженные на миллионы спрашивающих, превращались в долгие, томительные часы пустого существо¬вания. В эти часы люди всего и делали, что интересовались друг у друга, который час. По всем признакам жизнь зами¬рала, останавливались фабрики и заводы, самолеты не взле¬тали с бетонных дорожек, застывали на синих рельсах поез¬да, корабли не бороздили океаны… Люди интересовались временем и не заметили, как сами его остановили! Над чело¬вечеством нависла угроза. Надо было что-то делать!

— Кое-что можно предпринять, — уверил меня Мишка.

— Купить всем часы, — сказал я. — Пусть смотрят!

— Нереально. Да и проблема гораздо шире. Смысл во¬проса, который задал Костик, — разъяснил Мишка, — для че¬ловечества не опасен. Важно, как его задать, в какой форме. Костик, например, потратил двадцать слов там, где можно обойтись двумя: «Который час?» Он отнял у себя и у нас пят¬надцать секунд, а мог уложиться в полторы. Научи мы Кости¬ка экономно расходовать слова, тринадцать с половиной секунд возвращались людям. Помноженные на миллионы, эти чахлые секунды вырастали в часы, заполненные упорным трудом и веселым отдыхом. Вновь начинали работать фабрики и заво¬ды, самолеты взвивались в небо, по морям плыли корабли, на них танцевали и пели… Однако не так уж трудно объяс¬нить людям, что, спрашивая который час, они должны упот¬реблять два слова, а не двадцать. Куда сложнее решить дру¬гую задачу: во всех случаях жизни обходиться наименьшим количеством слов, и таким способом экономить драгоценное время.

Мишка порылся в своей памяти, подыскивая научные тер¬мины, и провозгласил:

— Минимум слов — максимум информации!

Случай показать, что значит экономное употребление слов, представился тут же. Навстречу шел солидный человек с бо¬родкой, прогуливался. Человек приветливо помахал рукой:

— Что, ребята, в школу?— Наверное, думал, учимся во вторую смену.

— Из! — резанул Мишка.

Прохожий с бородкой пошатнулся и долго смотрел нам вслед.

Меня Мишкин ответ восхитил. Ведь еще полчаса назад всё было бы по-другому. Мы бы остановились и сказали: «Здравствуйте! Нет, мы занимались в первую смену, уроки кончились, идем домой. До свидания!» А теперь: «Из!» — и порядок! Да здравствует минимум слов — максимум инфор¬мации!

К работе по сокращению количества слов в устной речи мы решили привлечь ребят.

— Подключить общественность,— сказал Мишка. Предложение в классе понравилось. Костик Соболев со¬слался на опыт своего папы, кандидата наук, который всегда старается писать статьи покороче, и говорит при этом, что ко¬гда словам на бумаге бывает тесно, то мыслям просторно. Опыт папы Костика всех обрадовал — к сокращению количе¬ства слов в письменной речи до нас уже подходили вплот¬ную.

Вовка Трушин сказал, что немецких слов под это дело можно будет учить поменьше. Мишка уточнил: наша работа касалась пока только русского языка.

Первое, что мы сделали, — отменили слова, которые гово¬рят вежливые и воспитанные люди, когда друг к другу обра¬щаются или что-нибудь друг у друга просят: «Будьте любез¬ны!», «Пожалуйста…», «Вы очень добры…», «Спасибо!», «Бла¬годарю!», «Очень вам обязан…»

Мы договорились, что всё это как бы само собой разумеет¬ся и поэтому употреблению не подлежит.

Больше остальных остался доволен Вовка Трушин. У него с вежливостью всегда было не очень-то в порядке.

Теперь наше общение отличалось жесткостью и катего¬ричностью и, если судить по кинокартинам, походило на язык военных приказов, с той разницей, что все были командиры и ни одного подчиненного.

— Передай ластик!

— Возьми учебник!

— Вытри доску!

— Дай списать!

Кое-кто стал поддаваться этой категоричности и переги¬бать палку. Ната Жучкова, обращаясь к Костику, как-то ска¬зала:

— Сходи за мелом,балда!

Мишка сделал Нате внушение и потребовал, чтобы лиш¬них слов она не говорила и не отрывала у нас времени. Ната возражала: мол, по поводу балды и тому подобного уговора не было. Тогда мы условились, что всякие грубые слова про¬износить не будем: и они, как и вежливые, тоже подразуме¬ваются.

Вскоре я внес еще одно предложение — обходиться толь¬ко существительными и короткими частями речи вроде место¬имений, а глаголы и тем более прилагательные исключить. Но тут мы столкнулись с некоторыми трудностями. Например, вместо «Передай ластик!» можно было сказать: «Ластик!», вместо «Возьми тетрадь!»— энергично: «Тетрадь!», а вот «Дай списать!» выразить существительными и местоимениями мы не смогли — фраза состоит из двух глаголов. Пришлось разрешить в жизненно важных случаях обращаться к гла¬голам.

Чтобы свой опыт передать другим классам, а потом и все¬му человечеству, Мишка вел ежедневные записи, которые в дальнейшем собирался обобщить. В тетрадь заносились все предложения по экономному пользованию языком, а также образцы разговоров, признанные Мишкой наиболее удачными. Рядом с сокращенной фразой Мишка писал «расточитель¬ную» — так он ее называл, то есть нормальную. Затем указы¬вал число слов во втором предложении, вычитал из него коли¬чество слов первого и получал чистую экономию, которой очень гордился.