MAKC MAX - Взгляд василиска

Он оставил развязанную папку на выдвижной столешнице секретера, и, не закрыв шкаф, начав просматривать бумаги, показавшиеся Вадиму похожими на страницы истории болезни.

- Так, - сказал старый профессор, возвратившись, наконец, к столу, и снова устраиваясь в кресле. Бумаги он при этом по-прежнему держал в руках, продолжая их время от времени перелистовать. - Любопытно.

Стеймацкий кивнул, как бы подтверждая правильность какой-то своей мысли, и, отложив разномастные, но одинаково выцветшие листы скверной бумаги, на которой писали когда-то фронтовые лекари, в сторону, туда же, где уже лежала "записка Шуга", посмотрел на Реутова.

- Знаете, Вадим Борисович, я ведь, грешным делом, боялся, что деменция1 у меня развивается. Возраст, сами понимаете, память опять же ... Но вот, оказывается, не совсем еще в маразм впал. Помню!

Он даже улыбнулся, произнося эти слова, но, на взгляд Реутова, улыбка у Стеймацкого получилась не искренняя, и взгляд "больных" глаз совершенно не изменился.

#1Деменция (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9B%D0%B0%D1%82%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%8F%D0%B7%D1%8B%D0%BAлат. dementia ) - приобретённое http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%BB%D0%B0%D0%B1%D0%BE%D1%83%D0%BC%D0%B8%D0%B5слабоумие, стойкое снижение познавательной деятельности с утратой в той или иной степени ранее усвоенных http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%97%D0%BD%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D1%8Fзнаний и практических http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%B0%D0%B2%D1%8B%D0%BAнавыков и затруднением или невозможностью приобретения новых.

- По последним данным, - осторожно сказал Реутов, просто чтобы разрядить обстановку. - Активная интеллектуальная деятельность препятствует развитию деменции.

- Это статистика, - махнул рукой Стеймацкий. - И много вам будет счастья, Вадим Борисович, если вы вдруг не попадете в те самые 15 или 20 процентов счастливцев? Я вам таких статистических казусов, если пожелаете, сколько угодно могу предложить, да толку что? Вы ведь Нуриева, Святослава Аликперовича, знаете?

- Лично не знаю, - ответил, несколько растерявшийся от этого вопроса, Реутов. - Видел, кажется, пару раз. А что?

- А то, что он как-то сказал во время лекции о вреде алкоголя, что, на самом деле, процентов пятнадцать мужчин, относящихся к кавказской расе1, могут совершенно безболезненно для своего здоровья пить водку хоть литрами. Беда в том, что иди, знай, к какой группе относишься именно ты. К этим пресловутым пятнадцати процентам, или к другим восьмидесяти пяти?

#1Кавказская раса, в классификации немецкого анатома и антрополога Н. Блуменбаха (1776) - большая раса, соответствующаяhttp://bse.sci-lib.com/article036472.html европеоидной расе .

- Любопытно, - улыбнулся Реутов, которому приходилось сейчас изо всех сил держать себя в руках, чтобы не начать ненароком торопить старика, никак не желавшего переходить к делу. - Но, между нами говоря, я пью не потому, что надеюсь, что на мой организм алкоголь вредного воздействия не оказывает, а потому, что мне это нравится.

- Правильный подход, - кивнул Стеймацкий. - Мне вон доктор мой домашний такую диету прописал, что хоть в Даугаве топись. Ан, нет. Не на того напал. Я его диету в клозете на дверь повесил, чтобы всегда знать, за что мучаюсь. Уважаю, знаете ли, искренность.

- Так что там с моей смертью? - Спросил, наконец, Реутов, уставший ждать, пока профессор перейдет к делу, и кивнул на бумаги.

- Любопытная история, - повторил Стеймацкий, кажется, совершенно не обидевшийся на то, что его поторапливают. - Это, как вы, Вадим Борисович, верно, уже догадались, ваша, с позволения сказать, история болезни. Вернее, данные предварительного осмотра, проведенного доктором Зинченко в ночь с семнадцатого на восемнадцатое апреля 1962 года. И вот, что характерно. Возможно, Виктор Герасимович был, так сказать, не в лучшей своей форме. Мы все тогда едва с ног от усталости не валились. Тем более ночь, очередной транспорт ... Но! - Поднял вверх палец Стеймацкий, как бы призывая Вадима быть особенно внимательным. - Не до такой же степени, чтобы записать вам пулевое проникающее ранение черепа? А он вот тут - ну, да сами сейчас посмотрите - все точнехонько описал, и куда пуля вошла и откуда, по идее, должна была выйти, но не вышла. Рентген вам, Вадим Борисович, не делали. Не обессудьте! И не потому, что ранение смертельное, а по совокупности, так сказать, обстоятельств. Позвоночник перебит осколками в двух местах, легкое разорвано, вообще внутри - по ходу движения осколков - все порвано и побито ...

- У вас сигареты есть? - Неожиданно спросил Стеймацкий.

- Папиросы вас устроят? - У Реутова во рту было кисло, как после рвоты, но просить чаю, он не стал. Не до того было.

- Давайте! - Махнул рукой старик и подвинул к Реутову листы из его истории болезни.

Почерк у доктора Зинченко был скверный, как и вообще у большинства врачей. К тому же, писал он ночью, да еще на фоне хронической усталости ... Вадим с трудом разбирал его каракули, и к тому времени, когда закончил читать, в пепельнице перед ним лежали четыре окурка. Один принадлежал Стеймацкому, три - ему.

- Ну? - Спросил профессор.

- Не жилец, - коротко ответил совершенно опустошенный Реутов.

- Тем не менее, вы живы, если, конечно это были вы.

- Я. - Реутов чувствовал себя опустошенным, усталым, как после тяжелого боя.

- А где, простите, шрам на лбу? - Спросил Стеймацкий.

- Нету, - согласился Реутов с очевидным. - Но все остальные шрамы на месте. Хотите посмотреть?

- На слово поверю, - махнул рукой старик. - И на спине? Я имею в виду, на позвоночнике тоже?

- Да.

- Чудны дела твои, господи! - Старик взял у Реутова еще одну папиросу, но так и не закурил. - Вы не то, что ходить, вы, уж извините, Вадим Борисович, за такие подробности, даже ходить под себя с такими увечьями не должны. Это если не брать в расчет череп, легкие, печень ...

- Но я жив, - возразил Вадим, понимая, как глупо все это звучит.

- Вижу, - хмуро ответил Стеймацкий, как будто был недоволен этим фактом.

- Как это может быть? - Спросил Реутов, понимая, впрочем, что если не знает ответа он сам, то вряд ли получит его от старого профессора. - У вас есть какое-нибудь предположение?

- Нету у меня никаких предположений! - Старик так разволновался, что даже треснул ладонью по столешнице. - Это нонсенс! Такого не может быть, потому что не может быть никогда!

- Ну, извините.

А что еще он мог сказать?

- Не обижайтесь! - Буркнул старик. - Это я не на вас. Так вы точно знаете, что это были вы?

- У меня есть свидетели, - кисло, усмехнувшись, объяснил Вадим. - Тот офицер, который отправил меня на геликоптере в тыл. Он присутствовал при ранении. И полковник Шуг, он теперь генерал, тоже подтверждает. Сам я, как вы понимаете, ничего не помню. Но из госпиталя я вышел только в 1963 году ...

- Понимаете ... Да, нет, вы-то как раз понимаете. - Стеймацкий, наконец, вспомнил о папиросе, которую все еще крутил в пальцах, и посмотрел на Реутова.