Насу Киноко - Kara no Kyoukai: Chapter 03

ответственность, я решился окликнуть ее. Девушка заторможено повернула голову в мою

сторону, длинные пряди мокрых волос упали на плечо.

Дыхание ее было тяжелым и болезненным, но лицо выглядело спокойно-

безжизненным, а глаза отрешенными. Миниатюрное личико с правильными мелкими

чертами – настоящая Ямато Надесико1. Длинные прямые волосы – действительно

роскошные – ниспадали по спине водопадом, а небольшие прядки на висках, отделенные

миниатюрными ушками, были переброшены на грудь. Левая прядь была грубо и косо

обрезана, но ровная прямая челка безошибочно выдавала воспитанную молодую леди из

хорошей семьи.

– Что вам… нужно?

Ее голос дрожал, хотя она пыталась говорить, как ни в чем не бывало. Но

смертельно бледное лицо девушки, синюшные губы, рука, судорожно прижатая к животу, и страдальчески сдвинутые брови свидетельствовали, что ей очень больно.

– У тебя болит живот?

– Н-нет… я просто…

Напрасная попытка – ее вид настолько противоречил едва слышным словам, девушка выглядела настолько хрупкой и готовой в следующую секунду сломаться, лопнуть, как перетянутая струна, что я невольно вспомнил Шики. Такой она была в то

время, когда я впервые встретил ее.

– Ты учишься в академии Рэйен, правильно? Но ведь это довольно далеко.

Опоздала на последнюю электричку? Хочешь, вызову для тебя такси?

– Н-не беспокойтесь. У меня… у меня все равно нет денег.

– Да? У меня тоже – вот так совпадение.

Она удивленно моргнула. Мда, шутка действительно прозвучала глуповато.

– Так-так. Тогда, наверное, ты живешь недалеко отсюда? Мне рассказывали, что

все ученицы обитают в пансионе, но, наверняка, у тебя есть разрешение уйти.

– Нет… мой дом далеко.

Я удивленно наклонил голову.

– Ты что же, сбежала?

– Мне… пришлось.

В затруднении, не представляя, что сказать дальше, я помедлил. Девушка промокла

насквозь, с ее платья часто падали капли. Наверное, она не смогла укрыться от недавнего

1 Японский идеал женской красоты, «краса ненаглядная».

7

дождя. С тех самых памятных событий несколько лет назад промокшие под дождем

девушки вызывали во мне смутное беспокойство. Это было невыносимо, и я сам не

заметил, как изо рта вылетели слова:

– Не хочешь переночевать у меня?

– А… можно?

На поднятом ко мне лице мелькнула отчаянная надежда. И я кивнул.

– Конечно. Я живу один, и ты никого не побеспокоишь. Не бойся, я не собираюсь

ничего такого делать с тобой, хотя… я все же здоровый парень и стопроцентной гарантии

дать не могу. Мало ли что случается. Если не боишься, идем со мной. Хотя получка

только завтра, и денег у меня нет, дома в аптечке найдется болеутоляющее.

Девушка робко улыбнулась – беззащитной и невинной улыбкой. Она выглядела

настолько счастливой, что я даже слегка застеснялся – ведь я не сделал ничего

особенного. Приняв протянутую руку, она грациозно поднялась.

Мне показалось или там, где она сидела, на асфальте остались красные пятна?..

Вместе с незнакомкой мы двинулись сквозь вымерший ночной город.

– Нужно еще немного пройти пешком. Если тебе тяжело, скажи – уж девушку-то я

смогу донести на спине.

– Спасибо. Но… уже все зажило… и почти не болит.

Как бы она не отрицала, было видно, что она мучается – ладонь все еще была

крепко прижата к животу. Поэтому я переспросил:

– И живот не болит?

Девушка, не говоря ни слова, помотала головой. Мы прошли еще немного. Она

неожиданно нарушила молчание и прошептала, опустив лицо:

– Болит... очень болит. Так, что хочется плакать. Но… мне можно?..

Мой кивок произвел удивительное действие: она зажмурилась с таким радостным и

облегченным выражением лица, словно попала в счастливый сон.

Девушка не назвала своего имени, и я тоже не стал представляться. Так будет даже

романтичнее. Когда мы добрались до моей тесной однокомнатной квартирки, она

попросила разрешения воспользоваться душем и заперлась там. Ей нужно было развесить

промокшую одежду, и я, чтобы не смущать ее, решил подождать снаружи. Зачем-то

ляпнув, что мне нужно купить сигарет, я стоически проторчал на улице почти час. Черт, деликатность – это отлично, но я же не курю, и мне было совершенно нечем развлечь

себя. Нельзя все же быть таким добрым.

Совсем соскучившись, я осторожно приоткрыл дверь и увидел, что девушка тихо

спит на диванчике. Поставив будильник на семь тридцать, я тоже улегся. Засыпая, я

задумался – откуда на ее школьной форме, сушившейся на плечиках, этот порез чуть

выше талии?

Когда я проснулся наутро, девушка уже поднялась и оделась, и теперь молча

сидела в уголке. Увидев, что я открыл глаза, она низко поклонилась:

– Огромное вам спасибо. Мне нечем отплатить за вашу доброту, но я очень, очень

благодарна.

Поднявшись, она двинулась к двери, но я остановил ее. Мне было неловко, что я

заставил ее сидеть и дожидаться только для того, чтобы поблагодарить, и я решил

загладить вину:

– Постой. Хочешь позавтракать?

Девушка послушно остановилась. У меня осталось только оливковое масло и

макароны, поэтому на завтрак получились спагетти. Быстренько приготовив на двоих, я

выставил тарелки на стол. Повисло молчание, и я почел за благо включить телевизор.

Передавали выпуск новостей, и диктор как раз рассказывал о жутком

происшествии, случившемся прошлой ночью.

8

– Мда, история как раз из тех, что интересуют Тоуко-сан.

Если бы та услышала, то наверняка запустила бы в меня чем-нибудь. Впрочем, новости действительно были сногсшибательными.

Этой ночью в заброшенном полгода назад подвальном баре были обнаружены

четыре мертвых тела. Конечности жертв были оторваны, и место происшествия

превратилось в озеро крови. Это случилось совсем недалеко, остановках в четырех от

моего дома. Странно, репортер упомянул о том, что руки и ноги были не отсечены, а

оторваны, но не уточнил, что это значило, а перешел к информации о личностях

погибших.

Все четверо оказались старшеклассниками. Бездельники и уличные хулиганы из

соседних кварталов. Похоже, они не брезговали и наркотиками, и человек, которого

репортер расспрашивал о жертвах этой ночи, сердито сказал:

«Подонки заслужили смерть».

Поношение умерших вызывало раздражение, и я выключил телевизор. Взглянув на

мою незнакомку, я заметил, что ее лицо опять исказила гримаса боли, а ладонь снова

оказалась на животе. Она не съела ни кусочка. Опустив лицо так, что я не мог видеть

выражения, она едва слышно пробормотала:

– …Никто не заслуживает смерти.

Ее дыхание снова участилось, девушка простонала: