Саймон Лелич - Разрыв

Звучит, наверное, смешно, но знаете, что, по-моему, помогло бы? Дождь. Я думаю, дождь смог бы помочь. Знаете, как в книгах, в кино, если кому-то плохо, непременно идет дождь. А то и гроза, если вот-вот случится что-то ужасное. У этого есть какое-то название, верно? У такого использования погоды. Я думаю, если бы лил дождь, дул ветер, если бы небо проявляло какие-то чувства, думаю, это нам помогло бы. Мне и Сьюзен. Потому что сейчас нам кажется, что миру нет до нас никакого дела. Он не сочувствует нам. Солнце безжалостно. Жестокое, резкое. И жара. Жара не ведает сострадания. Ты сидишь, думаешь о том, что произошло, пытаешься усмотреть в нем какой-то смысл, а на самом-то деле, думаешь только о жаре, о том, как тебе жарко. Вот мне и кажется: если бы шел дождь, это помогло бы. Дождь похож на слезы.

Глупо, я понимаю. Нерационально. Я все повторяю себе, будь рациональным. С той же погодой. Она же не живое существо, не настроена против нас. Просто ты так ее воспринимаешь. Так чувствуешь.

У вас, наверное, дел по горло. А я разболтался, простите.

Да, я благодарен за это. Все были так добры. Хотя Сьюзен сейчас очень трудно. Она ни с кем не разговаривает. Ну, вы и сами видели, какая она. Она со всеми такая. С друзьями, с родными. С журналистами, они совсем недавно оставили нас в покое. Хотя что я говорю. Они оставили палисадник перед нашим домом, вот что они сделали. Но так и торчат на улице.

Ну да. Выходит, вы их видели. Там и фургончик иногда стоит. Думаю, если где-то стрясется что-то еще, их отзовут. И тогда они уже не вернутся. Сьюзен из дома вообще не выходит. Даже шторы в нашей спальне не раздвигает. А большую часть времени она там и проводит. В спальне. Или в комнате Сары. Иногда она в ней сидит.

Так что с людьми приходится разговаривать мне. Вообще иметь с ними дело. Да я и не против. Все-таки, занятие. И все были так добры.

Похороны в этот уик-энд. Тут были сложности, потому что они же пересекаются с другими. С другими похоронами. А присутствовать на них хотят очень многие. Все больше дети, но и учителя тоже. Пришлось вести переговоры и теперь все они назначены на разное время. Сару похоронят первой. Крематорий называется Ислингтонским, хотя, на самом-то деле, он находится в Финчли. И Феликс, убитый мальчик, тот что помладше, с ним тоже там прощаться будут. Второго, его, кажется, Донованом звали, похоронят, насколько я знаю, в земле. Где-то на юге. Про учительницу не знаю. Вероника, так? Про нее я не знаю.

Вы верите в Бога, инспектор? Нет, не отвечайте, извините. Я спрашиваю потому, что для себя так пока этого и не решил. Мне сорок семь лет, а я все еще не решил. Понимаете, нам нужно что-то выбрать. Я о похоронной церемонии говорю. А я к этому не готов. Я только что лишился дочери. Ей было одиннадцать лет, она погибла. Я пытаюсь организовать ее похороны, и этот человек, директор похоронного бюро, — очень приятный человек, я его ни в чем не виню, — но он спрашивает меня: есть ли у вас какие-либо культурные или религиозные предпочтения, о которых нам следует знать? А это все равно, что спросить, верю ли я в Бога. У вас только что убили дочь — верите ли вы в Бога? Может, он и не это имел в виду, может мне так показалось. Я ему ответить не смог. Я агностик — это ведь правильное слово? Я вечно путаю эти слова, произношу одно вместо другого. Сьюзен воспитали в католической вере. А Сару мы в церковь не водили, потому что Сьюзен хотела, чтобы она сделала выбор сама. Так что я ему не ответил. Сказал, что должен обсудить это с женой.

А мы с ней о вере вообще не разговариваем. Такое мы приняли решение. Не упоминать о Боге.

Музыка. Я и насчет музыки не уверен. Сара любила «Битлз». Просто обожала. У нее был CD, — думаю, «величайшие хиты». А может и два CD. Один, по-моему, в синем конверте. И один в красном. И только эта музыка из ее комнаты и доносилась. Дверь могла быть закрытой, но музыка проникала сквозь стены, сквозь пол. А ведь все их песни каждый наизусть знает, верно? так что не важно было, различаешь ты слова или нет. Ты слышишь мелодию, слышишь Пола Маккартни и обнаруживаешь, что подпеваешь ему. И по тому, какая песня звучит, можешь сказать, какое у девочки настроение. Если ей было плохо, она снова и снова ставила «Элеонор Ригби». Если злилась на меня и Сьюзен, — «Желтую подводную лодку». Не знаю, почему. Наверное, думала, что нам она не нравится. Мне-то она как раз не нравится. Не знаю, как Сьюзен, а мне нет. Хоть я и хотел бы услышать ее сейчас.

«Через вселенную». Вот что будет звучать на ее похоронах. Вам это не кажется неуместным? «Через вселенную» и еще «Пенни-лэйн». «Пенни-лэйн» Сара любила больше всего.

Вам не надоела моя болтовня? Простите.

Хотя какое там «простите». Если бы вы мне позволили, я бы так целый день и балабонил.

Вы очень добры, но вам, наверное, хотелось задать мне какие-то вопросы. Вы же не просто поболтать со мной пришли.

Нет-нет, спрашивайте. Я действительно не против.

Ну, не знаю, что вам сказать. Она ведь всего первый год там училась, пробыла в этой школе не долго.

Нет, никаких сложностей. Она была очень умненькая. И трудолюбивая.

Да, ей нравилось. По-моему. Ну, насколько ребенку вообще может нравиться школа.

Нет, о нем она никогда не упоминала. Наверное, он преподавал в ее классе. Думаю, что преподавал.

С директором, да, несколько раз. Собственно, я с ним вчера разговаривал. О задуманной им поминальной службе. День он пока не назначил, но хотел знать, что я о ней думаю. Ну, так, в принципе. Я сказал ему, что мысль, по-моему, хорошая. Хотя, вообще-то, не знаю. То есть, не знаю пойдем ли мы на нее. Скорее всего, не пойдем. Из-за Сьюзен, да и вообще. Но я сказал директору, что мы будем признательны ему за такой жест, даже если сами не придем. Что он поможет другим. Как это называется у американцев? Знаете, когда ты доходишь до точки, в которой можешь перестать думать о прошлом, с которой можешь идти вперед.

Да, вот именно. Не уверен, что мы до нее когда-нибудь доберемся, но надо же думать и о других детях, правильно? Тех, которые все это видели. Которые потеряли друзей.

Вы ведь, наверное, были в школе?

Ну, значит, и приношения видели. Цветы, записки. Ленты. Поразительно, правда? Какое количество людей может затронуть всего одна жизнь. Это иногда помогает. Я чувствую себя виноватым, но ведь помогает же: знание, что горюешь не ты один. По-другому, конечно, и в большинстве своем по другим причинам, но, тем не менее, люди горюют. Вы ведь знаете, что говорят о горе. Все-таки, в старых пословицах есть своя правда, верно? Кроме одной, которая о том, что время все лечит. Вот в ней я никакой правды не вижу.

Ах да, директор. Мне он всегда казался достойным человеком. Знаете, говорит так правильно, даже хмыкает правильно. Работе его, должен сказать, не позавидуешь. Работа нелегкая, даже при нормальных обстоятельствах. Но, наверное, справлялся он с ней хорошо, потому что в наше время за школами присматривают очень внимательно, так? А его школа всегда была на хорошем счету. Одна из первых по всем показателям. Потому мы в нее Сару и отдали. И сюда переехали по той же причине.