Неизвестно - Яковлев А. Сумерки

Грудные дети направляются вместе с их осужденными ма­терями в лагеря, откуда по достижению возраста 1 — 1,5 лет передаются в детские дома и ясли Наркомздравов республик. В том случае, если сирот пожелают взять родственники (не репрессируемые) на свое полное иждивение — этому не пре­пятствовать.

Подготовка к приему и распределению детей . В каждом городе, в котором производится операция, специально обору­дуются приемно-распределительные пункты, в которые бу­дут доставляться дети тотчас же после ареста их матерей и откуда дети будут направляться затем по детским до­мам».

В который раз я перечитываю этот приказ и каждый раз впадаю в смятение: не подделка ли все это? Увы, не поддел­ка, так оно и было. По состоянию на 4 августа 1938 года у репрессированных родителей было изъято 17 355 детей и на­мечалось к изъятию еще 5000 детей. 21 марта 1939 года Бе­рия сообщал Молотову о том, что в исправительно-трудо­вых лагерях у заключенных матерей находится 4500 детей ясельного возраста, которых предлагал изъять у матерей и впредь придерживаться подобной практики. Детям начали присваивать новые имена и фамилии.

В апреле 1941 года начальник ГУЛАГа Наседкин сообщает о том, что в исправительно-трудовых лагерях и колониях НКВД содержится вместе с осужденными матерями 9400 де­тей в возрасте до 4-х лет, из них из-за отсутствия мест только 8000 детей помещены в детские учреждения в лагерях и ко­лониях. В тюрьмах НКВД также содержится 2500 женщин с малолетними детьми. Кроме того, в лагерях, колониях и тюрьмах имеется 8500 беременных женщин, из них 3000 че­ловек на 9-м месяце беременности.

Общее число репрессированных по всей стране в 30—40-е годы крестьян превысило пять миллионов. С учетом того, что крестьянские семьи состояли в среднем из 4—7 человек, сре­ди которых минимум половина были дети, можно предста­вить себе масштабы преступлений режима против детей.

Отношение к крестьянским семьям, изгоняемым из род­ных мест, было в полном смысле варварским. Вот одно из ты­сяч писем о высылке семей из Украины в 1930 году: «Отправ­ляли их в ужасные морозы — грудных детей и беременных женщин, которые ехали в телячьих вагонах друг на друге, и тут же женщины рожали своих детей...; потом выкидывали их из вагонов, как собак, а затем разместили в церквах и грязных, холодных сараях... во вшах, холоде и голоде, и здесь находятся тысячи брошенных на произвол судьбы, как соба­ки, на которых никто не хочет обращать внимания... Еже­дневно умирает по 50 и больше детей».

Одним из поводов к очередному ужесточению уголовного законодательства в отношении детей стало письмо Вороши­лова от 19 марта 1935 года, направленное на имя Сталина, Молотова и Калинина. Девятилетний подросток напал с но­жом на сына заместителя прокурора Москвы Кобленца. Во­рошилов недоумевал: почему бы «подобных мерзавцев» не расстреливать? Откликаясь на просьбу о расстреле «подоб­ных мерзавцев», ЦИК и СНК СССР 7 апреля 1935 года изда­ют постановление «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних». В нем сказано: «...несовершеннолет­них, начиная с 12-летнего возраста, привлекать к уголовному суду с применением всех мер уголовного наказания». На мес­тах возник вопрос о возможности применения к детям выс­шей меры наказания. Разъяснение Политбюро от 20 апреля 1935 года подтверждало, что к числу мер уголовного наказа­ния относится также и высшая мера (расстрел).

20 мая 1938 года издается новый приказ НКВД «Об устра­нении ненормальностей в содержании детей репрессиро­ванных родителей». В приказе говорится, что «Среди детей репрессированных родителей имеют место антисоветские, террористические проявления. Воспитанники Горбатовско- го детдома Горьковской области Вайскопф, Келлерман и Збиневич арестованы за проявления террористических и диверсионных намерений, как актов мести за репрессиро­ванных родителей. Воспитанники Нижне-Исетского детдо­ма Свердловской области Тухачевская, Гамарник, Уборевич и Штейнбрюк высказывают контрреволюционные, поражен­ческие и террористические настроения. Для прикрытия своей контрреволюционной деятельности вступили в ком­сомол. Указанная группа детей проявляет террористиче­ские намерения против вождей партии и правительства в виде акта мести за своих родителей. Воспитанники Черем- ховского детдома Иркутской области Степанов, Грундэ, Ка­заков и Осипенко за антисоветские выступления арестова­ны органами НКВД».

Поэтому народный комиссариат указует:

«Первое — немедленно обеспечить оперативное, агентур­ное обслуживание детских домов, в которых содержатся де­ти репрессированных родителей.

Второе — своевременно вскрывать и пресекать всякие антисоветские, террористические намерения и действия, в соответствии с приказом НКВД № 00486.

Третье — устранить привилегированное положение, со­зданное в некоторых домах для детей репрессированных ро­дителей в сравнении с остальными детьми.

Четвертое — проверить руководящий состав и кадры воспитателей детдомов, очистив их от непригодных работ­ников».

Ярким примером фальсификации обвинений против не­совершеннолетних является дело 16-летнего Юрия Камене­ва, расстрелянного по приговору Военной коллегии от 30 ян­варя 1938 года. Не имея никаких доказательств его виновнос­ти, Военная коллегия в своем приговоре указала: «Каменев, находившийся под идейным влиянием своего отца — врага народа Каменева Л. Б., усвоил террористические установки антисоветской, троцкистской организации; будучи озлоблен репрессией, примененной к его отцу как к врагу народа, Ка­менев Юрий в 1937 году в г. Горьком высказывал среди уча­щихся террористические намерения в отношении руководи­телей ВКП(б) и Советской власти».

В мае 1941 года НКВД издает распоряжение о создании агентурно-осведомительной сети в трудовых колониях под­ростков. Резидентами должны быть члены ВКП(б). Особое внимание предписывалось уделять детям репрессированных родителей.

В годы Отечественной войны гитлеровцы гнали детей в одну сторону — в Германию, а сталинцы в другую — в Сред­нюю Азию, Казахстан, на Восток. В дальние края поехали де­ти немцев, чеченцев, калмыков, ингушей, карачаевцев, бал­карцев, крымских татар, болгар, греков, армян, турок-месхе- тинцев, курдов, а после войны — украинцев, эстонцев, латышей, литовцев. В большинстве случаев до половины де­тей не доезжали до места назначения, они умирали от болез­ней и голода. Их выбрасывали на обочину дорог. На апрель 1945 года в Казахстане, Киргизии и Узбекистане оказалось 34 700 детей-карачаевцев моложе 16 лет. В Узбекистан при­везли 46 ООО детей из Грузии. В первые годы жизни на новых местах смертность среди переселенцев достигала 27 процен­тов в год, в основном это были дети.