Неизвестно - Яковлев А. Сумерки

Итак, пора заканчивать.

Пессимизм, как известно, — палач сознания. Он не бро­сает людей на плаху с топором, но вымывает из человека ду­шу. Каждый пустяк выглядит драмой, от чего чернеет все во­круг. С подобными драмами оптимист справляется легко, он превращает их в комедии.

А как же быть с трагедиями?

На самом деле, Россия все прошедшее тысячелетие воева­ла, междоусобничала. Друзей нет, одни враги да вассалы. Хвалятся, что в России никогда не было рабства, что она сра­зу шагнула в феодализм. Помилуйте, никуда Россия не шаг­нула. Все попытки реформации общественного устройства сгорали в рабской психологии, столь удобной для чинов- ничье-феодального государства.

Мы веками лелеем надежду на лучшую жизнь. Ложимся спать с надеждой и просыпаемся с нею же. Ждем и от насту­пившего столетия чего-то неожиданного, быстренько забыв, что было с нами раньше. Задумал Александр II отойти от ра­бовладельческого феодализма — убили. Того же самого захо­тел Столыпин — убили. Протрубил о приходе всеобщего счастья Ленин — обманул, оставив после себя только брон­зовые истуканы с протянутой рукой, да еще нищую и разру­шенную страну. Уничтожая Россию и ее народы, Сталин то­же утверждал, что всеобщее счастье — за ближайшим пово­ротом. Во время Реформации после 1985 года был опрокинут тоталитарный режим, но не до конца. Страна «Номенклату- рия» продолжает жить, и достаточно сытно.

Вот и продолжаем мы сидеть в сумерках на пенечке ожи­даний — словно безногие, безрукие и безголовые. Работать умеем, но не хочется, да и чиновник не дает. Пенек пока дер­жит нашу голую задницу, но и он подгнивает.

Исторически совсем недавно мы вознамерились догнать время. Но, увы, оно снова убегает от нас. Ему, надо полагать, надоело биться с мертвыми тенями в наших мозгах. Страшно подумать, что нам уготована судьба печенегов, скифов, по­ловцев, инков, ацтеков и многих других, загадочно исчезнув­ших народов. Если не проведем объявленные реформы, то исчезнем и мы, но в отличие от древних совсем без загадок. Потому как мы еще рабы, но с претензиями, которые в третьем тысячелетии просто смешны. Потому как больны гордыней без достоинства. Занимаемся демагогией, а не построением дороги в человечество.

Что это? Предназначение? Божий промысел? Помутне­ние разума? Не знаю.

Реформация не дала ответов на многие вопросы, предель­но остро вставшие перед страной. Возможно, не смогла, а возможно, и не успела. Во многих случаях она лишь подошла к ним, причем настолько открыто и честно, насколько ре­форматорам хватило ума и мужества. Не буду спорить, вре­мя откровений и точных оценок еще не пришло. Улягутся страсти, закончится всероссийская ярмарка тщеславий, ос­лабнет мутный поток всякого рода болыпевизма-фашизма, тогда белое станет белым, черное — черным, тогда все цвета радуги станут естественными.

Пока же для меня ясно одно — на вызов истории наша страна в принципиальном плане дала правильный ответ. В любом случае народу, чтобы выжить, надо было выбирать­ся из пропасти, в которой он оказался в результате бесконеч­ных войн, октябрьской контрреволюции, гражданской вой­ны, ленинско-сталинского террористического режима, вой­ны 1941—1945 годов, безумной милитаризации экономики. Очередное заболевание авторитаризмом в начале нынешне­го века тоже пройдет.

Вот уже 20 лет Реформация бьется лбом о видимые и не­видимые стены, ее держит в своих объятиях замешательство, она мечется в поисках дороги к свободе и процветанию. Бе­жим к свету, а попадаем в темноту. В чем же дело?

На мой взгляд, без решительной дебольшевизации всех сторон российской жизни эффективные демократические реформы невозможны, а формирование гражданского обще­ства обречено на мучительные передряги. Утверждал, ут­верждаю и буду утверждать, что пора нам перевернуть па­радигму власти. Не Государство — Общество — Человек, а Человек — Общество — Государство. Вот тогда все и вста­нет на свои места, восторжествует подлинная справедли­вость.

Заканчивая свои во многом исповедальные размышления, я хочу сказать следующее. Несмотря на всю невнятицу об­щественной жизни, я горжусь тем, что участвовал в тяжелой, ухабистой, но и светлой борьбе за свободу человека в моей стране. Но пока что сумерки, утренние или вечерние — не знаю, но я продолжаю надеяться, что утренние. Жадно хо­чется верить словам Короленко: «На святой Руси петухи кри­чат, // Скоро будет свет на святой Руси!».