Неизвестно - Черняев 1988

Громыко уже «подстроился», долго болтал что-то невнятное, но ясно было: ни нашим, ни вашим.

Воротников оправдывался за вчерашнее «ну и ну!», но искал выход в жалобах на печать и что на нее управы нет.

После Воротникова, говорит Яковлев, я понял, что пора выступить мне. Потому, что не было уверенности, что все читали, даже те, кто мог бы выступить с осуждением статьи и могло бы получиться, что начали бы автоматически поддакивать против распущенности печати и дело смяли бы...

Я говорил минут 20. Показал по пунктам, что весь смысл статьи - и по духу, и по тону, и каждым своим положением - против Г орбачева, против февральского Пленума, что это манифест антиперестройки. Когда закончил, было уже поздно, около 10 часов. М.С. говорит: давайте на этом сегодня закончим, завтра продолжим.

И вот назавтра первым говорил Рыжков. Жестко, резко, беспощадно против статьи. Самое сильное выступление.

У меня, говорит Рыжков, два впечатления от статьи:

Зачем, мол, эта перестройка?!

- А уж раз случилось такое несчастье, то надо по возможности его ограничить, зажать.

Я, говорит Яковлев, не буду тебе пересказывать, кто что потом говорил, да и не запомнишь. Важен расклад.

Сильно и безапелляционно осудил статью Шеварнадзе. Решительно и аргументировано Медведев. Кратко, но четко, с эмоциями, с возмущением - Слюньков и Маслюков. Чебриков (который чуть было не «оступился» накануне) произнес спокойное осуждающее слово и это очень понравилось М.С.’у (он даже потом Натте это пересказал)

- сообщил, что ихние, КГБ’эшные «социологические» обследования показали, что критицизм, который приобрел такой размах, не деструктивен!

Генерал Язов бурчал что-то не очень определенное насчет печати, которая меру потеряла..., но «в целом» за Генерального.

«Спасали» Лигачева и статью Соломенцев, Никонов и Лукьянов... Это, говорил потом М.С., очень его разочаровало и удивило. Лукьянова он даже потом вызывал. (Это же его дружок по университету еще, вместе в общежитии на Страмынке жили). Не очень определен был приехавший специально из отпуска Зайков. (Может быть, потому что «рыльце в пушку»... - ведь это в московских парторганизациях пускали на ксерокс эту статью и уже начали обсуждать, как директивную. Наверно, не без его ведома, если не согласуя. Словом, во время не разобрался!).

Не упомянул Яковлев почему-то Долгих, Бирюкову. Я не переспросил. Но, думаю, Долгих на лигачевском фланге.

Хорошо выступил Разумовский.

Конечно, приняли единодушное решение: осудить статью. И поручить ... «Правде» выступить с разгромом.

М.С. на совещании с завотделами и нами, с этого и начал, надумал оформить официально это решение постановлением ПБ и разослать по обкомам записку - обощение того, что говорилось на ПБ.

Сегодня мне Яковлев показал первый проект статьи в «Правде».. Сильно сделана. Дай Бог, если не изуродуют при рассылке. Я ее еще кое-где «усугубил».

Фролов стал отруливать: мол, метод прежний - разгром в «Правде», а это же письмо в газету. Пусть, мол, авторское письмо - ответ будет в той же «Советской России». Я взъярился: революция очень авторитетная вещь, и если мы будем мямлить, сталинисты опять все сомнут и т.п.

Словом, - это поворотный эпизод в истории перестройки. (Рыжков даже предложил освободить Лигачева от курирования идеологии!). И если, как выразился Яковлев, М.С. не пожалеет Егора Кузьмича, то дата войдет в анналы).

Были у меня сегодня и другие соприкосновения с М.С.

Менгисту вопит о помощи, эритрейцы разгромили его войска... И спасайте! 808 полетело в Москву, в Гавану, в Берлин: давайте срочно оружия, денег, транспорт, снабжение и т.д.

Язов, Маслюков, Добрынин - тут как тут. По традиции - записку и проект постановления: 10 АН-12, 40 танков, пушки, пулеметы, ракеты.

Я пишу на проекте: Михаил Сергеевич, Вы же сами и на ПБ, и публично начали настраивать всех на политические решения. А тут опять с ходу рутинный ответ: больше оружия и немедленно. Ничего оно не изменит, а самой этой «помощью» мы толкаем Менгисту на безнадежное дело - «решать» все военной силой. Вместо того, чтоб намекнуть, что надо извлекать уроки...

Через пару часов мне сообщили, что он эту мою записочку отколол и подписал постановление...

В 17 часов было ПБ по Афганистану... В конце речь зашла об Эфиопии. М.С. поднял Ахромеева. И тот нарисовал катастрофически безнадежную картину политики

Менгисту добиться военной победы. 14 лет он воюет за Эритрею, а дела все хуже и хуже. А мы проводим в Эфиопии «его негодную политику», вместо того, чтоб проводить свою. Во время этой «речи» М.С. зыркал на меня: вот, мол, сидит помощничек и злорадствует.

Афганистан. Шульц прислал письмо Шеварнадзе. Готовы подписать в Женеве, если будет обойден вопрос о продолжении военной помощи муджахеддинам. (Откровенно: зачем вообще затевали бодягу по этому вопросу - ведь никакое соглашение не в состоянии предотвратить эту «помощь»).

Политбюро должно было решить - подписываем мы в Женеве или нет. М.С. взвесил все за и против. «За» явно превышают: уходить мы все равно решили, в условиях подписанного соглашения это сделать легче, достойнее. Главное: ребята продолжают гибнуть. А мы что - полигон для испытания своего оружия что ли решили сохранить там? И где: слово и дело! Еще одно завоевание в пользу реальности нового мышления. И бремя

- 6 млрд. в год (из 20 млрд. прибавки к национальному доходу!).

Опросил всех членов ПБ поименно. Все за. Ахромеев у карты доложил план вывода войск. В любом случае, будет соглашение подписано или нет - начинаем выводить 15 мая.

3 апреля 88 г.

100 ООО молодежи на Арбате. Но вне ли они политики? Пользуются перестройкой. Но готовы ли встать за нее? Понимают ли смысл Горбачева? Ценят ли? Знают ли, что это «один крючок», на котором пока висит их свобода?!

Ходил к своей школе. Щемит. Москва очень неопрятная, везде ямы, грязь, помойки, дороги разрушены. Дома - во многих местах, как в Сталинграде - 42-ого. Боже! Сколько денег и - руки приложить - куда ни кинь. На каждом шагу.

Звонил Арбатов. Откуда-то знает, что ПБ заседало по статье в «Советской России».

10 апреля 88 г.

С 6 по 8 - в Ташкенте. М.С. вызвал меня накануне: едем. Все переменилось. Надо поддержать Наджиба. И ... кончать с этим делом... Через два дня, в выступлении в ЦК Узбекистана, он произнес слово «беда»: это, мол, самое мягкое определение, какое можно дать. Но в опубликованный текст не попала эта фраза - вычеркнул.

В самолете туда, когда вдвоем обдумывали, что говорить Наджибу, он правил подготовленный мною наспех материал... Вдруг заговорил об истории с «Советской Россией»

Знаешь, говорит, перед Югославией увидел эту статью (Нины Андреевой) и сунул в ящик, куда обычно кладу на «потом». А приехал, прочел внимательно, да уже и разговоры пошли - понял... Но еще «не созрел», чтоб поставить вопрос в Политбюро. А потом, за чаем (в перерыве съезда колхозников) - зашел разговор. Затеял Воротников... Тут я понял, что оставлять нельзя: «Если для вас это эталон, тогда давайте объяснимся»...