Гинс Г.К. - Сибирь, союзники и Колчак т.1

Однако он сознает, что для «сволочи» нужно особое обращение. Поэтому он одобряет систему, при которой «каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносом. Все рабы и в рабстве все равны. В крайнем случае — клевета и убийство, а главное — равенство. Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов. Высокий уровень наук и талантов доступен только высшим способностям — не надо высших способностей. Высшие способности всегда захватывали власть и были деспотами. Высшие способности не могут не быть деспотами и всегда развращали более, чем приносили пользы; их изгоняют или казнят. Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспир побивается камнями; рабы должны быть равны» (стр. 404—405).

Итак, понижение уровня культуры и низведение всех на положение равных между собою рабов, подчиненных деспотической революционной власти.

«Без деспотизма не бывало ни свободы, ни равенства, но в стаде должно быть равенство» (стр. 405).

Роковая судьба ожидает сокровища веками накоплявшейся культуры. Когда восторжествуют скотское равенство и свобода бунтующих рабов, тогда «подлый раб», «вонючий и развратный лакей... первый взмостится на лестницу с ножницами в руках и раздерет божественный лик великого идеала во имя равенства, зависти и... пищеварения» (стр. 329).

Обличительный роман Достоевского бичует всю русскую интеллигенцию. Но кто больше всех воплотил в себе носителей «бесов»? Читатель сумеет ответить на это сам.

Но читатель спросит: кто же спасет Россию? Достоевский предвидел и этот вопрос, и он дал на него два ответа. Один — предположение паразитического русского либерала (стр. 35): «Россия есть слишком великое недоразумение, чтобы нам одним разрешить его без немцев».

Другой ответ взят из Евангелия: «Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло... И вышли жители смотреть случившееся; и, пришедши к Иисусу, нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисусовых, одетого и в здравом уме».

Большевики-разрушители

Когда Достоевский писал своих вещих «Бесов», он знал только русских революционеров. Но Ленин усиленно подчеркивает, что большевики ставят своей задачей международную разрушительную работу. Он излагает эти стремления в книге «Государство и революция» (Пг., 1918), написанной на крейсере «Аврора», когда ее автор скрывался от Керенского, и не законченной ввиду того, что после октябрьской революции автор предпочел практические опыты социального переустройства теоретическим исследованиям о нем.

«Ход событий, — говорит Ленин, — вынуждает революцию концентрировать все силы разрушения против государственной власти, вынуждает поставить задачей не улучшение государственной машины, а разрушение, уничтожение ее» (стр. 31).

«Государство, — объясняет дальше Ленин, цитируя Энгельса, — есть не что иное, как машина для подавления одного класса другим, и в демократической республике ничуть не меньше, чем в монархии» (стр. 75).

Ленин предупреждает, что иллюзий не должно быть: «Диктатура пролетариата дает ряд изъятий из свободы по отношению к угнетателям, эксплуататорам, капиталистам. Их мы должны подавить, чтобы освободить человечество от наемного рабства, их сопротивление надо сломить силой; ясно, что там, где есть подавление, есть насилие, — нет свободы, нет демократии» (стр. 83).

Это подавление силой Ленин считает необходимым и в отношении рабочих, «глубоко развращенных капитализмом» (стр. 96).

«Народ подавить эксплуататоров может и при очень простой машине, почти что без машины, простой организацией вооруженных масс, вроде советов рабочих и солдатских депутатов» (стр. 85).

«Учет и контроль — вот главное, что требуется для налажения, для правильного функционирования первой фазы коммунистического общества. Все граждане превращаются здесь в служащих по найму у государства, каковым являются вооруженные рабочие... Все общество будет одной конторой и одною фабрикою, с равенством труда и равенством платы» (стр. 95).

Я сомневаюсь, чтобы эти слова Ленина нуждались в каком-нибудь комментарии. Вопрос идет лишь о том, насколько может увлечь человечество так соблазнительно изображаемое Лениным «равенство нищеты». Но Ленин утешает читателя, что к этому «равенству» скоро привыкнут.

«Когда, — говорит он, — все научатся управлять и будут на самом деле управлять самостоятельно общественным производством, самостоятельно осуществлять учет и контроль тунеядцев, баричей, мошенников и тому Подобных "хранителей традиций капитализма" — тогда уклонение от этого всенародного учета и контроля неизбежно сделается таким неимоверно трудным, таким редчайшим исключением, будет сопровождаться, вероятно, таким быстрым и серьезным наказанием (ибо вооруженные рабочие — люди практической жизни, а не сентиментальные интеллигентики, и шутить с собой они едва ли позволят), — что необходимость соблюдать несложные основные правила всякого человеческого общежития очень скоро станет привычкой» (стр. 96).

Англия и Америка на очереди

Все ли государства требуют столь жестокого разрушения? Не составляют ли исключения великие демократии? Ленин отвечает на эти вопросы решительным отрицанием.

«Теперь, — говорит он, — в эпоху великой империалистической войны, Англия и Америка, крупнейшие и последние во всем мире представители англосаксонской "свободы", в смысле отсутствия военщины и бюрократизма, скатились вполне в общеевропейское грязное, кровавое болото бюрократически-военных учреждений, все себе подчиняющих, все собою подавляющих. Теперь и в Англии, и в Америке предварительным условием всякой действительно народной революции является ломка, разрушение "готовой" (доведенной там в 1914—1917 гг. до "европейского" общеимпериалистического совершенства) государственной машины» (стр. 36).

«Бесы» России стремятся разрушить весь мир.

«Большевизм» и «коммунизм»

(из психологии русской революции)

Из предыдущего видно, что «большевизм» в русской революции должен был оказаться явлением несравненно более широким, чем «коммунизм». Коммунизм чужд и непонятен огромной массе населения, между тем как большевизм как психологическое явление, как настроение революционности мог захватить огромную массу городского и сельского населения.

Временное Российское Правительство с первых дней революции и вплоть до октябрьского переворота 1917 г. систематически подготовляло успех «большевизма». Попавши сразу в плен Петроградского совдепа, не нашедши в себе смелости расправиться с вожаками большевизма по тем методам, которые применяют последние, оно с непростительною неосторожностью разрушало всю административную организацию царского периода, оставляя вместо нее либо пустое место, либо неподготовленных, неопытных людей. В то же время происходило разложение армии армейскими комитетами, митингами, братаньем, а главное, упорной пропагандою мира. Большевики сознательно направили усилия своей преступной демагогии в солдатскую массу и достигли верного успеха. Вкусившие прелесть безнаказанной разнузданности, освободившиеся от чувства дисциплины и долга по отношению к родине, солдаты превратились в распространителей идей «большевизма», так как они его могли понять. Разумеется, не «коммунизм» проповедовали они в деревнях, куда вернулись с фронта, а систему безначальности и самоуправства. Так поняли они сущность советского строя. Долой войну, долой налоги, долой начальство, долой вообще все обязанности! Вот идеология большевиков первой формации.