Неизвестно - Батшев Мой французский дядюшка

14

Очаровательно грассируя, выпуская дым в сторону, встретившийся режиссер Гарнель ласково внушает:

- Милый мой, приходит другая эпоха, а с ней и новое кино - звуковое - на сме­ну «великого немого». Избавляйтесь, прошу вас, от акцента, вы мне симпатичны, публика вас полюбила, но прошу - избавляйтесь, публика не любит иностранцев, вы знаете. Завтра не будет на экране ни Глории Свенсон, ни вашего земляка Моз­жухина - между нами, у него ужасный французский, - прислушайтесь к моим словам, милый...

15

Кто прав - поди разбери. Вчера разговаривал с хозяином студии «Ателье», Александром Борисовичем Каменкой, не собирается ли он снимать говорящую фильму. (Надеялся на предложение если не главной, то хотя бы крупной роли). И что он сказал?

- Звуковая и говорящая фильма - модное американское увлечение. Поймите, Пьер, это совершенно отдельная область творчества. Она находится вне чистого искусства немого кино, которое, конечно, и останется навсегда Великим Немым.

- Но звук, звук!

- Да-да, - согласно кивал он и продолжал: - звуковая кинематография, не­сомненно, будет существовать. Музыка в фильме - замечательно. Экономия на оркестре - огромная. Но! Параллельно с немым кинематографом. Так рядом с театром существует ярмарочный балаган. И балаган, и звуковое кино имеют своих поклонников, значит, они оба будут существовать и дальше.

Каменка довольно улыбался своим словам.

Язык, язык! Точно, у меня - акцент. Злейший враг. Иначе бы он не намекал. Контракт не подпишут на звуковой фильм. Да что тебе акцент, в этом есть какой-то шарм, успокаивала меня Дамья.

Но я не согласен - новые времена! Вчера язык не имел никакого значения, вчера я мог сниматься в любой стране мира. Сегодня - иное. А завтра - не новое время. А просто иное. Пришло звуковое кино. Как от него ни отмахивайся, оно пришло и будущее за ним. Хотя Рене Клер тоже сомневается.

Каменку не переубедишь:

- Эти американские штучки так и останутся американским балаганом, - по­вторял он свой излюбленный тезис. - «Великий немой» имеет свою эстетику, и никакие звуки саксофона не могут повлиять на нее.

- Чепуха! - возмущался я. - Звуковое кино выработает свою эстетику...

Он не слушал.

- Пьер, дорогой, не кипятитесь, - улыбался он и пыхтел сигаретой. - Я не про­тив звуковой фильмы. Пусть будет. Я - демократ. Но согласитесь, что ни Бастер

Китон, ни Чаплин невозможны в звуковом кинобалагане. У них иная специфика. Вы же не требуете от пантомимы речи?

- Одно не исключает другого, - настаивал я. - «Тропические сирены» выигра­ли бы, если бы Жозефина Бекер пела!

16

... зачем я вспомнил этот фильм!

Снимали картину режиссеры Этьеванн и Нальпа.

Вслед за Бунюэлем могу повторить: я сохранил об этой работе самые скверные воспоминания.

Но продукторы (еще зовут продюсерами) Осип Берхольдц (разумеется, из Рос­сии!) и Эдуард Жид (брат Андрэ Жида) - фирма так и называлась ЖиБэ - считали, что Жозефина Бекер вытянет дурацкую картину с идиотским сюжетом.

Кто вбил им в голову подобную чепуху - загадка. Но зачем ее разгадывать?

Мой принцип: договор - аванс - сумма прописью.

Никогда не думал, что Жозефина Бекер настолько капризна и амбициозна. Че­рез день она срывала съемки. Как-то появилась на площадке вместо девяти утра в пять вечера и устроила режиссерам скандал.

- Что случилось? - не понял я.

- У нее простудилась собака.

- Собака? - переспросил, решив, что не расслышал, я.

- Собака! Болонка. Отсюда и дурное настроение, - заметил ассистент режис­сера Бунюэль.

- Какая дрянь, - прошептал я, не сдержавшись.

Он подмигнул и толкнул в бок.

- Это и есть кино!

- Ваше, но не мое, - отрезал я.

Он посмотрел на меня внимательно, согнал улыбку с лица.

- Не хотите выпить по рюмке? Все равно съемки сегодня не будет.

По рюмке мы пропустили, а через неделю Бунюэль ушел с картины, его нервы не выдержали.

Через два года мы встретились в артистическом кафе, и он предложил снимать­ся у него.

А я никогда от ролей не отказываюсь.

Мне все равно кого играть. Главное - играть.

Кинопресса

Немое кино, бывшее самостоятельным большим искусством, умерло; звуковое кино - это другое искусство с другими принципами и другими возможностями.

Бела Балаш

Никогда еще прогресс не был в большей степени направлен вспять. Никогда еще в исто­рии культуры не наблюдалось такого явлении, как ожесточенная борьба киноискусства против самого себя. Киноискусство предало самое себя... Киноискусство отняло у себя силу выразительности... Техника, которой молится теперь киноискусство, нанесет ему смертель­ный удар.

Чарлз Чаплин

Держу пари, кино ждет смерть или, по меньшей мере, долгий сон, подобный смерти!

Рене Клер

У кинематографа нет «живого языка, но есть лицо - настоящее зеркало души. Глав­ный технический принцип кинематографа - это абсолютное молчание и строгая внешняя ритмичность, а творческий - построен на внутренней экспрессии, на паузе, на волнующих намеках и психологических недомолвках. Кинематограф можно довести до классической строгости в его молчании, как классически строга скульптура в отсутствии красок. Гово­рить на экране - это все равно, что рисовать красками мраморное изваяние, - это так же безвкусно, грубо, безграмотно.

Иван Мозжухин

17

Дождь загнал меня в ближайшее кафе.

Свернув зонт, я огляделся и сразу его узнал. Почему я попал сюда? Судьба. Два года назад:

- Рад вас видеть, Елена Дмитриевна.

Она усмехнулась, нет, вру - только губы дрогнули.

- Не старьте меня, Петя, не старьте меня, никакого отчества. Даже муж зовет меня Гала.

Я кивнул на кафе. Даже не помню какое, просто отметил, что рядом кафе. То самое, где сижу сейчас.

- Выпейте со мной кофе.

- С удовольствием.

Я возликовал. Она сидела под портретом Рембо, кто его рисовал? Интересно, совсем не интересно, а ей какой интерес, и почему она так смотрит на меня.

- Как поживаете, Петя?

- Спасибо. Елена Дмитриевна, снимаюсь.

Она кивнула.

- Видела вас в «Наполеоне».

- Неужели узнали? - не поверил я.

- Конечно, узнала. Вы были генералом...

Я смутился.

- Генералом Гошем... Мой генерал Гош, я читал... у него был роман с Жозе­финой...

- Вам надо сниматься в хороших фильмах.

- А я в каких снимаюсь? - наверное, удивление исказило лицо.

Она ласково улыбнулась и снова ушла в себя.

- Вы снимаетесь в коммерческих фильмах. Да! Мой приятель задумал инте­ресный фильм, - сказала она. - Я расскажу о вас... Режиссером будет Бунюэль. Знаете его?

- Кажется, знаю. Ассистент у Эпштейна.

- Теперь он будет постановщиком.

- Хотите кокаина? - вдруг спросил я в непонятном восторге.