Дюпрель Карл - Философия мистики или Двойственность человеческого существа

Что кроме физического мира может существовать еще и мир метафизический, этого не желает видеть наше воспитанное на одностороннем натурализме поколение. Для Канта существование этого мира подразумевалось само собой. Для него было вполне мыслимо, что человек как субъект может принадлежать одновременно видимому и невидимому мирам, будучи гражданином только одного из них как лицо; для него было вопросом только эмпирическое доказательство этой истины.

Наша современная наука признает в отдельности каждый из факторов изложенного здесь в общих чертах спиритуалистического воззрения, представляющего простой синтез дарвинизма и теории познания. Если верна теория познания (хотя бы в таком виде, как она изложена Вундтом в его "Beitrage zur Theorie der Sinneswahniehmung" (Leipzig. 1862), то, кроме воспринимаемого нами мира существует другой мир, нами не воспринимаемый, трансцендентальный; если верен дарвинизм, или, вообще говоря, если верна теория развития, то для каждой ступени лестницы органического развития существует определенная граничная черта между действительным и трансцендентальным мирами. Но в таком случае перемещение этой граничной черты, которое должно появиться в результате органического развития у каждой из форм органической жизни делается только вопросом времени; в таком случае вопросом времени делается и переход в чувственную для нас очевидность того, что теперь для нас сверхчувственно. Если к вышесказанному присоединить еще отсутствие оснований науки к скептическому отношению к нормальным состояниям человеческого сознания, в которых просвечивают уже законы трансцендентального мира, то мы придем к заключению, что она не имеет ничего относительно каждого из элементов, входящих в состав изложенного нами спиритуалистического мировоззрения. Но если наука признает каждое из слагаемых в отдельности, то какое у нее может быть основание не делать сложения и возразить против суммы?

6. Этика

В чем заключается цель нашего земного существования? Для монистического учения о душе ответ на этот вопрос является делом сравнительно легким и не подлежащим произволу спекуляции. Нам известно уже, что лик двуликого человека, обращенный к его индивидуальному будущему, глядит вместе с тем и в биологическое будущее человечества. Обнаруживающиеся у него во всех состояниях экстаза в зачаточном виде трансцендентальные способности представляют и предварения будущего его трансцендентального существования, и зародыши способностей человека, имеющего появиться в биологическом будущем. В основе этих его зачаточных способностей лежат те воздействия на него природы, которые остаются под порогом его сознания и для чувственного восприятия которых потому именно и не существует у него органа. Без таких, остающихся под порогом нашего сознания, воздействий на нас внешнего мира не наметилось бы будущее направление биологического процесса, и дело никогда не могло бы дойти даже до появления у нас зачатков новых органов; при их же наличии биологический процесс получает определенное направление: он состоит в превращении остающихся под порогом нашего сознания воздействий на нас внешнего мира в воспринимаемые от него нашим сознанием впечатления, то есть в непрерывном процессе нашего приспособления к трансцендентальному для нас миру. Естественно, что сперва наш организм испытывал грубые воздействия на него внешнего мира, к которым и приспособлен наш познавательный аппарат; хотя в настоящее время нашему бессознательному, трансцендентальному субъекту и доступны более тонкие воздействия на нас внешнего мира, тем не менее они еще не вызвали у нас появления органа биологического приспособления, органа, при помощи которого наше сознание могло бы распространиться и на часть мира для нас трансцендентальную. Если принять во внимание то, какое громадное значение приобрело познание человеком природы вследствие возникновения у него приспособленного к восприятию световых колебаний эфира органа, глаза – называемого Плотином* и Гете "солнцеподобным", – то легко прийти к заключению, что имеющее появиться у нас орудие восприятия более тонких на нас воздействий внешнего мира должно поднять нас на невообразимо высокую биологическую ступень.

* Plotin. Enneaden I, 6. 9.

Так как процесс биологического развития должен поднять бессознательное на высоту сознательного, превратить теперешнее наше чувственное существование в теперешнее существование нашего трансцендентального субъекта, то только способности последнего, наблюдаемые, хотя и в зачаточном виде, во время нашего нахождения в экстатических состояниях, и позволяют нам мысленно представить себе наше биологическое будущее. Это будущее ведет нас в мир, который так же, как и наш мир, в своем роде материален и законосообразен и которому человек как субъект принадлежит уже и теперь, принадлежит не как чистый дух, а как существо. Только потому, что от нашего сознания и самосознания остается не исчерпываемый ими остаток бессознательного, раздвоение нашего я , наше двуединство и служит не только психологической, но и метафизической формулой разгадки человека.

В процессе биологической смены животных форм обнаруживается развитие их видов и их умственного и нравственного сознания. Трансцендентальной же целью нашего земного существования только и может быть развитие нашей трансцендентальной индивидуальности, достигаемое тем, что наш субъект наследует от нашего земного лица приобретенные им на земле способности и наклонности. Это и служит переходом к этике.

И в пессимистических системах жизнь приносит тем большую трансцендентальную пользу, чем большей степени самоотрицания достигает желание жизни. В них развитие сознания является средством, при помощи которого к самоотрицанию приходит: по Шопенгауэру – воля отдельного существа, а по Гартману – воля рода. В монистическом учении средство остается тем же, но цель иная; она состоит в развитии трансцендентальной индивидуальности путем интеллектуального и морального развития земной личности. Значит, мы достигаем цели нашего земного существования, когда подчиняем интересы нашего лица интересам нашего субъекта. Сущность этики в том, что наше лицо должно служить нашему субъекту; всякое противление нашего лица нашему субъекту, если оно направлено только к пользе нашего лица, безнравственно.

Так как этика является настоящим пробным камнем в деле оценки мировоззрений, так как о достоинстве их необходимо судить по их плодам, ибо истинное и доброе столь же неразлучны, сколь неразлучны ложное и злое, то монистическое учение о душе должно доказать, что оно может положить в основание морали принцип, и теоретически несокрушимый, и в деле упорядочения отношений социальной жизни людей приводящий к благодетельным результатам. "Настоящим оценщиком достоинств философической системы, – говорит Гелленбах,* – служит в конце концов ее принцип морали".