Васильев В.В - Подвалы кантовской метафизики

). Итак, можно зафиксировать существенное изменение кантовских взглядов на природу Я, произошедшее в период между 1775 и 1781 годами. Между тем, понятие единства мыслящего субъекта играет центральную роль как в первоначальном, так и в последующих вариантах дедукции категорий. Нельзя ли предположить в этой связи, что обнаруженные пробелы в аргументации Канта из дедукции первого и второго издания "Критики" возникли вследствие изменения его позиции по вопросу о статусе единства апперцепции, а изначально отсутствовали?

Для проверки этой гипотезы уточним позицию, занимаемую Кантом в 1775 году. Кант полагал, что единое Я дано нам как предмет "первоначального" созерцания - апперцепции. Возникает вопрос, какого рода этот предмет. То, что Я как субстанция не может быть явлением, следует уже из того, что в явлениях, по Канту, не может быть абсолютно простых и неизменных представлений (см. А 523-527 / В 551-555). "В явлениях мы не можем познать что-то как субстанцию (это лишь понятие апперцепции)" (XVIII: 150). В одном из важных набросков второй половины семидесятых годов (R 5109) Кант еще более определенно высказывается на этот счет: "Душа не есть явление. В ней относительным образом находится совокупность реальности всех возможных явлений. Относительно ощущений она проста (Я); относительно действий - свободна; для всякого существования явлений она - необходимый субстрат, который не зависит ни от какого явления" (XVIII: 90-91). Далее Кант находит яркие формулировки. Он говорит о том, что "душа как интеллигенция оказывается субъективным прообразом интеллигибельного мира" и что она "как ноумен в нас" "содержит в себе условие всех возможных явлений" (XVIII: 91). Итак, Я есть "ноумен в нас", т.е. вещь сама по себе.

Зайдем теперь с другой стороны. В "достаточной" дедукции категорий, основные положения которой были разработаны Кантом уже в середине семидесятых годов (см. XVII: 648), доказывается, что необходимым условием отнесения представлений к предметам является связывание их в мышлении с помощью категорий. Настало время более подробно рассмотреть, о каких, собственно, предметах идет тут речь.

Начать можно с "Пролегомен". Ведь здесь изложен самый детальный вариант "достаточной" дедукции. Кант утверждает, что отнесение представлений к объекту возникает в результате придания с помощью чистых понятий рассудка общезначимости нашим суждениям (4: 55). Общезначимость связей представлений трактуется Кантом как их независимость от конкретных состояний субъекта (4: 55-56). В то же время, Кант подчеркивает, что, связывая представления с помощью категорий, мы относим их к объекту самому по себе, при том, что его свойства остаются неизвестными (4: 56). Прежде чем попытаться вскрыть связь между общезначимостью и отношением к вещам самим по себе, отметим, что все перечисленные моменты дедукции из "Пролегомен" обнаруживаются и в набросках дедукции 1775 года. С одной стороны, Кант утверждает, что "в моменте общезначимости и состоит предмет" (XVII: 648), с другой - показывает, что посредством общезначимой и "безразличной к состояниям субъекта" связи представлений мыслится "нечто в объектах самих по себе относительно мышления" (XVII: 649).

Но какая же связь существует между общезначимым соединением представлений и отношением к вещам самим по себе? Ответ на этот вопрос можно получить из "достаточной" дедукции первого издания "Критики". Кант задается вопросом, что "имеют в виду, когда говорят о предмете, который соответствует познанию, стало быть, также и отличается от него" и приходит к выводу, что "этот предмет должно мыслить только как нечто вообще = х, так как вне нашего знания мы ведь не имеем ничего, что мы могли бы противопоставить этому знанию как соответствующее ему" (А 104). Подобная ситуация вызвана тем, что явления как единственно доступные нам предметы познания не существуют вне нашей "способности представления" (Vorstellungskraft) и поэтому не соответствуют понятию предмета, отличающегося от нашего познания, или независимого от нас (там же). Если же заходит речь о таком неопределенном предмете, то он мыслится вне возможных данных эмпирических созерцаний, т.е. как трансцендентальный предмет (см. А 109).

Между тем, общезначимая связь представлений в мышлении с помощью категорий указываетна то, что определения соответствующих этим представлениям эмпирических созерцаний мыслятся существующими независимо от состояний субъекта (4: 56).

Но как согласовать это положение с тезисом, что многообразное эмпирических созерцаний, как явление, не существует независимо от состояний субъекта (А 104)?

Выход, судя по всему, видится Канту именно в том, что многообразное чувственных созерцаний, связанное с помощью категорий, мыслится нами в качестве определения трансцендентального предмета, или объекта самого по себе (А 109-110; 4: 56). Заметим, что приписывание чувственных данных трансцендентальному объекту (см. А 494-495 / В 522-523) не означает, что сам этот предмет обладает характеристиками эмпирических созерцаний, или что благодаря подобному отнесению представлений мы познаем свойства самого трансцендентального объекта (см. 4: 56). Отнесение эмпирических созерцаний к объектам самим по себе есть признание, что многообразное этих созерцаний имеет нечувственные корреляты в объектах.

Для иллюстрации этого кантовского тезиса можно взять следующий пример. Предположим, что мы смотрим на какой-нибудь предмет, который мыслится нами в контексте опыта подчиненным категориям. Отвернемся теперь от этого предмета. На примере других людей, отворачивающихся от такого предмета, мы знаем, что подобное действие не приводит к уничтожению предмета. Допуская к тому же, что предмет не может исчезнуть без причины, мы полагаем, что он продолжает существовать и тогда, когда не воспринимается нами. Вместе с тем, говоря в такой ситуации о существовании данного предмета, мы не можем больше использовать по отношению к нему значимые только для актуального восприятия пространственно-временные характеристики (ср. А 494-495 / В 523-524; от этой кантовской предпосылки зависит корректность всего рассуждения, однако мы не будем ее оценивать), но должны рассматривать его в качестве неизвестного нам определения трансцендентального объекта. Таким образом, любой воспринимаемый нами в контексте опыта предмет должен истолковываться не только как определение внешнего или внутреннего чувства, но и как определение трансцендентального предмета.

Дальнейшая конкретизация отношения между предметом, данным в актуальном восприятии, и тем же предметом, но вне субъективных форм чувственности, осуществляется Кантом с помощью схемы, объясняющей наличие многообразного содержания эмпирических созерцаний воздействием трансцендентального объекта на нашу чувственность (А 494-495 / В 522-524; 4: 55-56). Именно в качестве нечувственной причины эмпирических представлений Кант называет трансцендентальный предмет "субстратом чувственности" (А 251).