Васильев В.В - Подвалы кантовской метафизики

Окинув взглядом перечисленные стадии, нельзя не обратить внимание на изменчивость и подвижность кантовской теории познавательных способностей. Это впечатление еще более усилится, если вспомнить, что Кант уточнял ее и в девяностые годы, вплоть до последних разработок в "Opus postumum". Кант настойчиво искал адекватную "психологическую" интерпретацию однажды найденного алгоритма. Сам этот алгоритм всегда оставался неизменным фоном кантовских исследований, невзирая на то, что Кант вскоре отказался от предпосылок, которые привели к его формулировке. Так вернемся же к изначальной редакции этого алгоритма и подведем итоги рассмотрения первого варианта полной субъективной дедукции!

Этот созданный Кантом в 1775 году вариант органично сочетал в себе положения "достаточной" дедукции и тезисы, имеющие отношение к единству апперцепции и его условиям. Основные моменты "первоначальной дедукции" таковы. Базис всего аргумента составляет "достаточная" дедукция, показывающая, что необходимым условием отнесения представлений к вещам самим по себе является их связывание в мышлении с помощью категорий. Важно отметить, что "достаточная" дедукция в 1775 году была ориентирована на "категории отношения" в связи с модусами нашей формы чувственного созерцания, времени, и развивалась в русле будущих "доказательств основоположений чистого рассудка" из "Критики". Другим важнейшим положением дедукции 1775 года было признание Кантом того, что Я как тождественное представление есть вещь в себе, данная нам в особом нечувственном созерцании, апперцепции. На основании этих положений Кант делал вывод, что все, что может дойти до нашего Я, т.е. быть воспринято нами, подчинено категориям и, что особенно важно, в числе этих категорий должны быть и категории отношения. Тем самым Кант достигал целей полной субъективной дедукции, или трансцендентальной дедукции как таковой, состоящих в доказательстве необходимого отношения явлений как предметов возможного опыта к категориям и обосновании посредством этого возможности априорного познания этих предметов с помощью чистых понятий рассудка.

Мы вышли из галерей кантовской дедукции и в рамках данной главы остается обсудить два вопроса. Во-первых, насколько корректен с логической точки зрения аргумент, развивавшийся Кантом в 1775 году, при условии признания истинности его предпосылок? Во-вторых, почему Кант все же отказался от первоначального варианта дедукции к 1781 году? Рассмотрим эти вопросы по порядку.

В тексте данной главы предполагалось: признание того, что только при помощи категорий можно помыслить представления относящимися к объекту самому по себе, логически эквивалентно допущению, что к предмету самому по себе действительно могут относиться только представления, связанные сообразно категориям. Лишь в этом случае можно с полным основанием "перевернуть" данный тезис на Я как вещь в себе и утверждать, что все возможные предметы восприятия должны быть подчинены категориям.

Сам Кант придерживается именно такого мнения (XVII: 648). Однако тождество этих тезисов не самоочевидно. Требуется дополнительное обоснование, оправдывающее возможность перехода от условий мыслимости объективной связи представлений к условиям существования подобных связей и представлений в созерцании. Такое обоснование не выглядит невозможным. Достаточно вспомнить, что в 1775 году для Канта Я как вещь в себе есть именно "мыслящий субъект" (ср. XVII: 647), и раз так, то небезосновательным выглядит утверждение, что для отнесения представлений к Я требуются именно те функции, которые необходимы для того, чтобы помыслить представления относящимисяк вещам самим по себе.

Итак, реконструкция трансцендентальной дедукции 1775 года вполне может быть защищена от одного из самых опасных возражений.

Однако это вовсе не означает признания аподиктической истинности кантовской аргументации. Скорее наоборот, только теперь ее можно по-настоящему проблематизировать. Ведь все зависит от корректности принимаемой Кантом онтологической модели "внечувственная вещь - субъективное представление" и трактовки "Я" в качестве парадигмы для этой схематики. Но обсуждение истинности этих предпосылок, конечно же, выходит за рамки нашей темы.

Для нас важнее вопрос, почему Кант к 1781 году отказался от первоначального варианта дедукции, точнее, от его главной предпосылки. Возможно, это произошло благодаря косвенному через И. Тетенса (27

) - влиянию Юма. Согласно Юму, у нас нет идеи (в другом смысле, нежели у Канта) и отдельного впечатления Я. Говоря кантовским языком, Я не дано нам в созерцании как отдельный предмет. Мысль эта убедила Канта, и, вероятнее всего, с конца 1779 года он стал рассматривать Я исключительно в качестве единства мышления, а не предмета. О единстве же Я как вещи самой по себе говорить он теперь отказывался (А 400-402). Кант с легкостью пошел на изменение своей позиции, так как оно хорошо вписывалось в общую "ограничительную" логику критицизма.

Тем не менее, Кант и дальше продолжал называть трансцендентальное единство апперцепции коррелятом трансцендентального предмета (А 250, 108-109; см. также В 137-140). Однако теперь это отождествление, являющееся центральной частью дедукции категорий, стало казаться необоснованным читателям кантовской "Критики", а дедукция в целом потеряла очевидность. Сам же Кант, видимо, продолжал считать, что дедукция вполне может быть осуществлена - силами доказательств, используемых им в первом и втором издании "Критики".

И Т О Г И

Мы завершили путешествие к основам кантовской метафизики. Еще раз окинем взглядом "Критику чистого разума" как наиболее совершенное выражение теоретической философии Канта. Основу "Критики" составляет "Учение об элементах", образуемое, в свою очередь, тремя разделами: "Трансцендентальной эстетикой", "Аналитикой" и "Диалектикой". Сравнительная ценность их неодинакова. "Диалектика", раскрывающая тщетность притязаний разума на априорное синтетическое познание, выходящее за пределы опыта, играет, по словам Канта (А 702-704 / В 730-732), иллюстративную и во многом подчиненную роль в системе теоретической философии (если взять кантовскую философию в целом, то "Диалектика" приобретает значительно больший вес). Ведь в общем виде невозможность надопытного познания показывается в "Трансцендентальной аналитике". Именно здесь предопределяется характер выводов, сделанных Кантом в "Трансцендентальной диалектике". Уступает по значимости "Аналитике" в системе критической философии и "Трансцендентальная эстетика" как учение о чувственности. Принципы этого учения были сформулированы Кантом еще до постановки главного вопроса "Критики" о возможности, объеме и границах априорных синтетических познаний вообще. Поэтому, хотя "Эстетика" и составляет необходимую предпосылку философии критицизма, она все же не охватывает ее существо.