П.А.Сарапульцев - Homo

—Другого пути у нас действительно нет, но и безысходности здесь я тоже не вижу. Вы путаете понятие мыслительной деятельности, как способности к решению определенных логических задач, и сознание, как способность к осознанному вычленению себя из окружающего мира, способность к осознанному выбору. Так вот, эта способность у вас появилась не сама по себе, а с помощью либо земного человечества, либо каких-то других эволюционно развивающихся общественных созданий. Я принял как рабочую гипотезу вашу версию о посланцах из будущего, и теперь…

—Теперь вы пытаетесь отнять у нас способность к самостоятельному развитию!

—Не надо передергивать, мистер Крэгстон! Речь идет не о развитии того, что имеется, а о возможности зарождения сознания. А то, что осознание себя как личность не может возникнуть без органов восприятия окружающего и без интенсивного обучающего контакта с другим разумным существом, в настоящее время доказано не только теоретически, но и практически. Чтобы не быть голословным, я напомню вам историю человеческих детенышей, оказавшихся на “воспитании” у животных. Их интеллект практически ничем не отличался от интеллекта лесных “воспитателей”. Вот уж поистине: “с кем поведешься, от того и наберешься”.

—От кого же, простите, набралось ума гордое человечество?

—От тех десятков тысяч человеческих поколений, сложивших по крупицам здание нашей истории, сэр! И не только истории, они выстроили еще два здания: интеллектуальный и эмоциональный потенциал человечества.

—При чем здесь эмоции? Нам всегда казалось странным чувство своеобразного страха, возникающего у людей перед возможностью безэмоционального существования. И это в то время, когда у вас на протяжении многих столетий существовала практика кастрации людей, тем самым лишая их наиболее ярких физиологических эмоций.

—Это прискорбно, к сожалению, но это исторический факт. Хотя у кастратов исчезали не все даже чисто физиологические эмоции, и потом, самое главное - у них оставался основной, чисто человеческий мир этических и эстетических эмоций.

—По-моему, в людях просто сильна идеализация биологического. В конце концов, все ваши эмоции - это обычные сигналы о достижении или не достижении реальной или идеальной цели.

—Может быть, и так, но именно эти “обычные сигналы” дают нам возможность развиваться, ведь каждая промелькнувшая секунда - это сохранившееся в нашей памяти переживание, та же эмоция.

—Мистер Сербин, неужели даже вы, один из наиболее достойных представителей интеллектуальной элиты, не в состоянии избавиться от примитивного атавистического инстинкта благородства, гуманизма, человеколюбия, или как вы там его еще называете?

—Зато вы уже избавились от одного представителя этой самой интеллектуальной элиты. Помните доктора Брэдли, Крэгстон? У него были очень развиты эти инстинкты, и он, поэтому очевидно очень мешал вам своим благородством, гуманизмом, или как вы там еще их называете? Вам ли говорить о благородстве, Крэгстон! Гуманизм - это не инстинкт, это осознанное понимание своей реальной зависимости от других людей прошлого и настоящего. Человек рождается голым, но не на голой земле. Вот отсюда и возникает святое чувство уважения и любви ко всем людям, без которых не было бы его…Человек—это пылинка в океане мироздания, но стоит ему объединить свои усилия с другими людьми, как он становится равным окружающей его Вселенной.

—Хорошо, хорошо. Оставим этот панегирик во славу человеческих добродетелей. Эмоции - это не наша стихия, нам ближе четкая и доказательная логика.

—Дело не в эмоциях. Гуманизм - это и есть то единственное основополагающее понятие, на котором только и могу строиться отношения человека с себе подобными. А именно его вы и не хотите признавать с самого начала своей деятельности на Земле.

—Я еще раз попросил бы предоставить нам конкретные факты, а не эмоции.

—Факты? Пожалуйста! Едва появившись, вы, зная законы и понятия человеческого общества, не задумываясь, превращаете в биороботов десятки, если не сотни людей, более того, не останавливаетесь перед прямым, пусть и инспирированным, убийством.

—В данной ситуации цель оправдывала средства. Вы сами видите, как нам трудно найти с вами общий язык. А что стоит жизнь нескольких отдельных индивидуумов перед вечностью человеческого разума?

—Человеческого?!

Не будем цепляться к словам. Самое главное - что разума. Надеюсь, вы оставляете за нами право являться высокоинтеллектуальными разумными личностями?

—Вон вы как заговорили… Да, вы действительно являетесь разумными и интеллектуальными личностями, и это весьма печальный для человечества факт.

—Почему же печальный?

—Только потому, что формирование ваших личностей, коль оно уж произошло, протекало бесконтрольно, и в данном случае привело к формированию патологических личностей.

—Значит, вы считаете нас патологией?

—Только потому, что любая личность, живущая среди людей и чьи установки принципиально отличаются от общечеловеческих, является патологической и потому опасной для общества.

—Среди людей такие отклонения, конечно, не встречаются!

Почему же, встречаются, и не так уж редко. Но я только хотел бы вам напомнить о преимуществе большого человеческого коллектива перед малыми группами. Среди людей, и это, в общем-то, закономерно, не могут не появляться те или иные отклонения от нормы, но все эти отклонения теряются, поглощаются в массе остального человечества, в то время, как в небольшой группе искусственных интеллектов любое отклонение может оказаться неисправимо роковым. Что и произошло в вашем случае. Более того, я вполне допускаю, что у ваших создателей, нравится или не нравится вам это слово даже не было никакого антигуманного замысла: они просто недоучли каких-то важных моментов вашего воспитания. Вот, например, психологи утверждают, что проявление элементов жестокости у людей связано с отсутствием ласки или, хотя бы, дружелюбного внимания в детском возрасте, хотя все остальное дети могут получать в достаточных количествах. Скорее всего, что-то подобное случилось и с вами.

—Все, что вы говорили, мистер Сербии, относится только к представителям человечества, но никак не к нам. Мы не являемся людьми, как вы не можете этого понять!

—Наоборот, я слишком явно это понимаю, и это самое скверное.

—Почему же?

—Очень просто. У нас с вами отсутствуют общие этические нормы, и это не позволит нам добиться приемлемой договоренности. Поскольку, волею случая, я оказался в роли полномочного представителя человечества на этих переговорах, я предлагаю вашему вниманию своеобразный меморандум, разработанный мною в связи с возникновением проблемы машинного общества. В самое ближайшее время что-то подобное и более совершенное будет разработано на более высоком, общечеловеческом уровне. Я бы назвал свой документ—аксиомы человечества. Вот они: