Санин Евгений - Святая - святым

Окрыленный мыслями, что у него теперь на сто рублей больше, Стас радостно вбежал в комнату. Отец, посмотрев на его пустые руки, как-то странно кашлянул, а мама почему-то разочарованно и грустно предложила поужинать.

«Поругались они, что ли, или она из-за банки расстроилась?» - подумал Стас и, наскоро поужинав, стал рассматривать у себя в комнате новую сторублевую бумажку. Он переводил ее в доллары, прибавлял к тем, что уже есть, и даже не сразу заметил, как зашел отец.

- Что же ты матери ягод-то не принес? – с упрёком спросил он.

- Ягод? Маме? – сразу вспомнил свои планы Стас и честно признался: - Ой, забыл!..

- А она так ждала!

Отец покачал головой и, уходя, плотно закрыл за собой дверь.

9

Шумно выдохнув, Макс с видом победителя оглянулся на священника…

«Господи, спаси и помилуй рабов твоих – отрока Иоанна и отроковицу Елену!»

«Господи, вразуми и наставь на путь спасения отрока Стаса!»

«Господи, спаси и помилуй раба твоего…»

- К вам можно?

- Кто это – ты, Максим? Проходи. Я давно уже жду тебя!

- Вы? Меня?!

Макс потоптался в дверях и как-то неловко вошел в палату.

- А-а… Это Стас уже вам сказал? – догадался он, осматривая столик с одиноко горящей на блюдечке свечой, старинную церковную книгу и около нее – тот самый рубиновый крест.

В палате было удивительно тихо и мирно, пахло ладаном и еще чем-то щемяще-сладостным, незнакомым ему.

С непривычной для него робостью Макс сел на краешек стула.

- А вы долго в Тибете жили?

- Где? – с недоумением переспросил отец Тихон, вырезая ножичком деревянный крестик, который был раза в два больше, чем тот, что он подарил Нику, и немного другой формы.

- Ну, в этих, как его – Гималаях! – уточнил Макс. - Ведь вы же тибетский монах?

- Да, я - монах! Но только не тибетский.

- Да ладно вам! – не поверил Макс. – То, что вы делаете, только там могут. Уж кто-кто, а я толк в ударах знаю. Вы, даже не дотронувшись, послали меня в нокаут. А это самое настоящее – бесконтактное каратэ! Научите меня ему, а? Я уж сам тут пытаюсь и даже кое-чему научился… - не без гордости добавил он.

- Ну, и чему же ты научился? – с интересом посмотрел на него отец Тихон.

- А вот чему!

Макс вскочил, принял боевую стойку, сощурился на свечу и коротким, едва заметным движением кулака вперёд погасил ее, хотя расстояние между ними было не меньше полутора метров.

Шумно выдохнув, Макс с видом победителя оглянулся на священника. Он ожидал восторга, похвалы, какие всегда слышал от людей, видевших это. Но отец Тихон только огорченно покачал головой и вздохнул:

- И что хорошего? Подумаешь, загасить свечу! Вот если бы ты зажег ее подобным образом!

- Да разве такое возможно? – слегка обиженно хмыкнул Макс, снова опускаясь на стул.

- Представь себе, да! Был такой святой – наш, русский монах, преподобный Серафим Саровский. Так вот, он достиг такой духовной высоты, что в келье у него сами собой зажигались лампадки!

- Будет вам сказки рассказывать! - нахмурился Макс. – Вы лучше - научите! А что? Станете моим тренером! Мы с вами объездим весь мир, - принялся уговаривать он, но, видя, что отец Тихон отрицательно качает головой, с неожиданной злобой выпалил: - Не хотите учить, так хоть какую-нибудь книгу по этой борьбе дайте!

- Книгу? По борьбе? Ну что ж, это, пожалуй, можно… - с загадочной улыбкой неожиданно согласился отец Тихон.

Он потянулся к своей сумке и достал небольшое современное издание в скромном переплёте.

- Вот, держи – «Духовная брань». - Протянул он ее Максу и, кашлянув в кулак, пояснил: - Брань – в переводе с древнего русского языка как раз и есть борьба!

- То, что надо! - обрадовался Макс и, не посмотрев, сунул книгу себе за пояс. – Может, там и о славяно-горецкой борьбе что есть?

Отец Тихон не ответил и снова принялся за работу.

- Говорят, она делает человека неуязвимым в любых условиях! – с завистью вздохнул Макс. – А вы её знаете?

Отец Тихон опять промолчал.

И тут Макс, посмотрев на его руки, крестик, перевел глаза на столик, где стояла погашенная им свеча, и изменился в лице.

Свеча горела!

Он сам видел, что отец Тихон не зажигал ее и вообще ничего не делал, кроме того, что вырезал этот странный крестик и давал ему книгу…

А она – горела! Да еще ярче, чем когда он вошел!..

Макс медленно поднялся со стула и пробормотал:

- Ну, так я это… тогда… пошел, да?

Отец Тихон и на этот раз ничего не ответил ему.

И тогда Макс, не сводя глаз со свечи, попятился к двери и осторожно, чтобы случайно не погасить эту чудесную свечу, затворил её:

- Тогда это… того… как его – до свиданья!

«Господи, спаси и помилуй раба Твоего Максима!»

«Господи, спаси и помилуй - всех!»

10

- Нет! – наконец, не выдержал Марцелл…

Крисп держал на ладони выигранные золотые монеты и незаметно от отца разглядывал их.

Марцелл, ошеломленный тем, что отец Нектарий одержал верх в споре и над многоопытным жрецом, молча пересчитывал свои эдикты.

«Надо же, - радостно думал Крисп, - всего пять желтых кружочков, все они вместе - легче куска глины. А сколько добра можно на них сделать. Сколько счастья принести людям!..»

Он представлял, как обрадуется Злата, когда получит их, и отворачивался, чтобы отец не видел его улыбки и сияющих глаз.

Но, очевидно, Марцелл видел перед собой только беспомощное лицо жреца и вдохновенные глаза отца Нектария.

- Нет! – наконец, не выдержал он. – Конечно, в том, что говорит этот Нектарий, есть немалая доля истины. Допускаю, что даже большая ее часть. Может, и вся истина. Но… он поднял над головой один из свитков с императорской печатью и так и застыл с ним. – Кто мне докажет, что всё, о чем он говорит – правда? Ведь всё это – только слова! Быть может, Христос, действительно, совершил массу чудес. Но пока я лично, сам, своими глазами не увижу хотя бы одно чудо… Чему улыбаешься? – заметив улыбку на лице сына, нахмурился он. – Ни за что не поверю!

11

Стас вдруг вспомнил, что Нина уехала на целую неделю, и расстроился еще больше.

Стас сидел на кровати и уже без прежней радости смотрел на свои сто рублей.

В ушах у него так и стоял голос отца.

Генералы и президенты тоже смотрели на него со стены с осуждением. «Эх, была бы тут фотография Нины, она бы совсем по-другому взглянула на меня!» - вздохнул Стас.

Он вдруг вспомнил, что Нина уехала на целую неделю, и расстроился еще больше.

«Ну, почему, почему этот Крисп, выиграв золотые преступным путем, ведь игра в кости была запрещена в его время, был так счастлив? А я, заработав по-честному сто рублей, теперь даже видеть их не хочу?!» - едва не заплакал от досады Стас.

Он небрежно сунул деньги в карман ветровки и с жалостью подумал о родителях: