Санин Евгений - Святая - святым

- Ты в этом уверен? Тогда крести, крести меня поскорей!

- В чем дело? – спросил Марцелл сидевшего ближе к пресвитеру Сувора.

- Да вот, – объяснил тот, показывая на неказистого мужчину, наседавшего на отца Нектария. – Этот римлянин всегда и во всем завидовал всем. Недавно его соседа, простого безродного плебея, принял в свою семью и дал свое имя сенатор. Он даже из своего города сбежал, чтобы не видеть больше его. И тут вдруг узнал, что, если покрестится, то будет усыновлен не то что сенатором или даже императором, а самим Богом!

- И что же отец Нектарий?

- Вроде бы, согласился, – кивая на поднявшегося пресвитера, улыбнулся Сувор. – Сейчас начнет.

Матросы снова принесли ведро с водой, отец Нектарий с молитвами трижды опустил в нее свой крест, и началось таинство святого крещения.

Крисп видел его далеко не первый раз, но всё-таки подошел, желая на самом деле быть поближе к девушке. Римлянин снял хитон, оставшись в одной набедренной повязке, и отец Нектарий трижды облил его освященной водой.

- Я бы тоже крестился, – вздохнул глядевший на все это пассажир болезненного вида, - но не знаю, выдержу ли те мучения, которые предстоят вам…

- Истинно хочешь? - внимательно посмотрев на него, уточнил отец Нектарий.

- Да. Очень…

- И - веруешь?

- Да, да! Но… боюсь! И не хочу отступиться от Господа Бога и предать Его.

Отец Нектарий велел принести еще одно ведро и, снова освятив воду, сказал:

- Господь никому не дает испытаний выше его сил. Если хочешь, я крещу тебя, а дальше предайся воле Господа Бога, и Он не оставит тебя. Он спасет твою душу и устроит все так, как может сделать только самый любящий и заботливый отец.

Бледный пассажир снял с себя хитон и склонился перед отцом Нектарием, который, подняв над собой крест, снова начал читать молитвы.

Девушка подалась к Криспу и шепнула ему на ухо:

- А что написано у него на кресте? Я не понимаю по-гречески.

- «Святая – святым!» - перевел Крисп.

- И что это значит?

- То, что царство небесное - для святых.

- Но люди так грешны! Разве это возможно?

- Конечно! Да! Вот посмотри на него, – показывая на трижды облитого с головы до ног святой водой пассажира, сказал Крисп. – Он крестился, и Господь отпустил ему все грехи. Он теперь свят и, если сейчас вдруг умрёт, сразу пойдет к Богу, в рай.

- А если останется жить и опять нагрешит?

- Тогда покается, и Бог снова очистит его. Ведь Иисус Христос, когда его распинали, взял на крест все наши грехи и омыл их Своею кровью! Нам остается только припасть к этому кресту, получить прощение и – спастись!

- Какой удивительный Бог! И как Он любит людей! Еще немного и я, пожалуй… – девушка взглянула на куклу, нахмурилась и снова с надеждой взглянула на Криспа. – Пойдем туда, где мы были раньше – попросила она. – И ты расскажешь мне все-все о Христе. Нет, – кивнула она на отца Нектария, – мне нравится, как он говорит, но я не всё понимаю. Ведь он говорит для взрослых и, почему-то, я хочу узнать о Нём именно от тебя.

Они посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, медленно пошли по палубе.

- Даже не верится, что скоро нам расставаться! – вздохнул с сожалением Крисп.

- Да, - эхом отозвалась Злата. - И если честно, то я уже начинаю жалеть, что ты освободил меня!

- Почему?

- Разве не понимаешь?

И тогда Крисп понял всё. Он робко взял девушку за руку, и они еще медленней направились к носу корабля.

Марцелл с грустной улыбкой смотрел им вслед, не замечая, что на него, в свою очередь, с капитанского помоста прищуренными глазами смотрит Гилар, и в его завистливом, злобном взгляде не было ничего хорошего.

2

Стас, как держал Ванину ногу, так и продолжал держать её…

После двух дней обильных дождей снова наступил тяжелый изнуряющий зной. Медленно потянулось время. Нина выписалась из медпункта и уехала в райцентр. Стас, узнав её адрес, написал стих:

«Прости. Прощай. Имею честь,

Веду себя порядочно,

Я знаю, ты на свете есть –

И этого достаточ…но!

- И никаких «но»… - со вздохом докончил он и, не жалея денег, послал его заказным письмом.

Ночью дядю Андрея увезли в больницу. Как сказала Лена, после того, как отец Тихон прочитал ему книгу «Апокалипсис или Откровение Иоанна Богослова», у него случился не апоплексический, а - апокалипсический удар.

Ник, снова изменившись, стал водителем и неофициально – вождем молодёжи по-прежнему назывался Стас – настоящим помощником Григория Ивановича. Макс молча и тихо работал на храме, вычищая от грязи ту часть с окнами, которую отец Тихон называл алтарём. После того, как он убрал там всё до последней соринки, отец Тихон велел занавесить это место полотняными простынями, повесил на них две иконы и запретил без его разрешения кому бы то ни было заходить туда.

- Да мы, когда в храме играли, знаете, сколько там бегали! – удивился кто-то из ребят.

- Ну, и плохо делали. Это - самое святое место храма, где может находиться лишь священник и те, кто помогают ему. Это же – алтарь! – многозначительно добавил Григорий Иванович, который уже свободно орудовал такими словами как «солея», «клирос», «паникадило», «амвон».

Он нанял новую бригаду, и работа не прекращалась ни днем ни, как тихонько поговаривали в Покровке, ночью. Только однажды отец Тихон объявил перерыв, сказав пришедшим, что сегодня праздник – день Петра и Павла, и никаких работ не будет.

Стас и слышать не слышал о таких святых, но отец Тихон рассказал о них так много удивительного, что Лена с того часа стала называть нового бригадира Петра Павловича - Петром и Павловичем.

Затем отец Тихон поздравил всех с окончанием Петровского Поста (Стас вместе со всеми тоже поблагодарил его, хотя даже не знал, что он вообще начинался). А потом стал объяснять, что значит - амвон, клирос, солея и вообще говорить о храме, сравнивая его с кораблем в штормящем море.

- Как-как? В штормящем мире?! – переспросила Лена.

Ваня было зашикал на сестру, но отец Тихон неожиданно вступился за неё.

- Конечно же, в мире. Леночка как всегда права!

Стас, начитавшись про Марцелла и Криспа, тоже хотел сказать Ване, что Ленка права, но промолчал. Его отношения с другом если не совсем испортились после того, что произошло в Выселках, то значительно охладели. Они больше не заходили друг другу в гости, ни о чем не спорили и даже, работая в паре, не разговаривали. При первой же возможности менялись своими местами с кем-нибудь другим. Поселившиеся в их сердцах два чувства - обида и смешанная со стыдом вина - никак не могли подать друг другу руки.

Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не случай.

Однажды, когда отца Тихона не было, они на свой страх и риск забрались по деревянным лесам наверх, под самый купол церкви. Взрослые как раз меняли там старые, прогнившие стропила. Кто-то из них столкнул вниз большое бревно, и оно, зацепившись гвоздём за Ванину куртку, потащило того за собой с головокружительной высоты.