Санин Евгений - Мы - до нас

Чтоб не отнять венцов небесных,

Всегда, я с радостью писал

О всех делах твоих полезных!

Мономах:

- И что же, скажем, сделал я,

Иль сделать не успел, сегодня?

Мономах направляется к столику, но летописец преграждает ему путь.

Летописец:

- Нельзя. То тайна не твоя.

Мономах:

- Как не моя? А чья?!

Летописец:

- Господня!

Мономах:

- С ума сошел! Ведь я же – князь!

Летописец:

(невозмутимо):

- Я знаю.

Мономах:

- Но тогда – как смеешь?

Летописец:

- Дана мне власть! И буквиц вязь

Моих прочесть ты не сумеешь!

Мономах:

- Ну, хорошо… Я не терплю

Коварства, трусости и фальши.

Но тех, кто помнит долг – люблю!

Даю добро творить им дальше.

Ты только вот что мне скажи

Да честно, как у аналоя…

Летописец:

- Уста мои не терпят лжи,

Глаголь, себя не беспокоя!

Мономах:

- Допустим, в чем-то я не прав,

Так что же, все про то пусть знают?

И в хартии твоей средь слав

Моих былых, о том читают?

Летописец:

- Н-не думаю…Пока что ты

Все делал право и достойно.

И, эти исписав листы,

Я чувствовал себя спокойно…

Мономах:

- А коль что сделаю не так,

Переписать потом ты сможешь?

Летописец:

- Нет.

Мономах:

- А велю?

Летописец:

- Нельзя никак!

Мономах:

- Так значит, просто уничтожишь?

Летописец:

- Нет, княже, нет – я не могу!

Да и что сделал ты худого

Ты - милость даже ко врагу

Оказывавший, право слово?

Мономах:

- Ну, скажем, людям не помог,

Иль злом за зло воздал сторицей…

Летописец

(качая головой):

- То может вычеркнуть лишь Бог,

По милости Своей велицей!

Мономах:

- Ни изменить, ни даже сжечь,

Что в жизни сделал я беспечно…

Ну, хорошо – дела. А речь?

Мои слова?

Летописец

(жестко, отрезая):

- И то навечно!

Дверь, скрипнув, приотворяется.

Мономах

(с сожалением, разводя руками):

- Потом продолжим разговор!

Видать, пора для дел настала –

Пришел с докладом Ратибор…

Дверь открывается, входит Гита.

Мономах:

- Ты? Почему не спишь?

Гита

(с заметным акцентом):

- Уж встала!

Летописец возвращается за столик и, перебирая листы, отыскивает нужное место.

Летописец:

- Гита – английская принцесса,

Дочь Гаральда, что пал в бою,

Когда кровавая завеса

Закрыла всё в ее краю.

Жена и друг незаменимый,

Мать сыновей и дочерей,

Пряма, умна, и муж любимый,

Бывало, всем делился с ней…

Гита:

- Всю ночь я плохо провела,

И мысли были неспокойны.

Мне снилось, я тебя ждала,

И всюду – войны, войны, войны…

А после - крики наяву… Или во сне?

Скажи на милость!

Мономах:

- Скажу-скажу… Иди ко мне!

(обнимая жену):

Тебе – пригрезилось, приснилось!

Видать, болела голова,

Вот и попритчилось усталой…

Гита:

- Какие трудные слова!

Но я запомню их, пожалуй…

Летописец продолжает, пользуясь тем, что супруги замолчали – Мономах думая о своем, а Гита, запоминая незнакомые слова, шевелит губами.

Летописец:

- Приятных первых отношений

Им не испортили года,

И радости, и скорбь лишений

Здесь были общими всегда.

Союз с такой женой прекрасен,

И это - ясного ясней!

С одним лишь князь был не согласен -

Что был во всем согласен с ней!»

Мономах:

- Что дети?

Гита

(потягиваясь и зевая):

- Спят! Так сладко-сладко…

Мономах:

- И ты еще поспи пойди!

Гита:

- Утро! Не будет же порядка…

Мономах:

- Тогда скорее их буди!

Гита:

- Да пусть поспят… Совсем немножко!

Наш Святослав вчера упал -

Я это видела в окошко.

Как бы теперь не захромал!

Мономах:

- Не захромает, иль забыла,

То, что его, как и меня

Судьба впервые посадила

Уже в три года на коня!

Гита

(жалобно):

- Да ведь ему одиннадцати нет!

Да и Мстислава не жалел ты тоже…

Мономах:

- Я князем стал в двенадцать лет!

А дед мой – и того моложе!

Гита:

- Да-да, я помню, кто твой дед!

Ты – царский внук, и, Боже правый,

Наследник всех его побед,

В тебе – частица римской славы!

Мономах:

- Я русич! И сказал тебе сейчас

О князе - Ярославе Мудром!

Ну, чем твои ромеи лучше нас?

Гита:

(пытаясь остановить мужа):

- К чему такие речи утром?

Мономах:

- Что грамотны они, так что ж?

И мы читать-писать умеем.

Их град красив? И наш на их похож.

Они храбры. Мы тоже не бледнеем!

У них история? Немало лет и нам!

И если перейти к победам, -

Мы щит прибили к их вратам

Чтоб вечно помнили об этом!

А наши русские купцы?

Они так честно всё считают,

Что с ними всей земли концы

Иметь дела предпочитают!

Гита:

- В моей далекой стороне

Я слышала про вашу честность.

Но Рим Второй, доверься мне,

Имеет большую известность!

Мономах:

- Я лишь отчасти согласиться рад.

Да, Рим столицей мира был, не спорю,

Но заменивший его золотой Царьград

Нас лучше разве тем, что ближе к морю!

Стоит, гордясь собою сотни лет.

И тут, я подхожу к итогу:

Где есть гордыня – места Богу нет.

А на Руси всегда есть место Богу!

Друг друга травят ядом, жен сквернят,

Их клятвам верить невозможно,

И ведь святыми себя мнят,

Живя напыщенно и ложно!

Без жалости лишают глаз

Своих врагов, не видя сами,

Что сами-то они как раз

Слепые – с целыми глазами!

У нас же и законов нет

Против насилий, отравлений.

И знаешь почему? Ответ:

У нас нет этих преступлений!

По правде и по совести живем,

Который век, Отчизну поднимая,

Причем, не чьим-то, а - своим трудом!

Гита:

- Да-да, я разумею, понимая!

Лишь одного я не могу понять,

Хотя об этом говорить без толку…

Как без борьбы ты мог отдать

Великий стол князь-Святополку?!

Мономах:

- Чтоб не было меж братьями войны,

Я сделал всё, как надо, по закону

И целовал на этом крест, икону -

Для блага и спокойствия страны!

(подбирая слова)

Как бы сказать, чтоб ты понять смогла…

Гита

(перебивая):

- Мне говорил Олег, я не забыла:

Теперь ты - с силой без великого стола,

А у него – великий стол без силы!

Мономах:

- Пусть это так! Но Русь моя

Жива, хоть и полна слезами,