Экономцев Игорь - Обетованный остров

— А ты?

— Я?

— Оставишь ее, чтобы продолжить свое плавание в поисках вращающегося острова и Чаши с жертвенною Кровью нерожденного Спасителя мира?

— В поисках смысла жизни.

— Хорошо, я открою тебе то, что до сих пор таил от всех. Много лет назад великий Мелампод предсказал, что моей дочери Этре суждено испытать несчастную любовь, оказаться рабыней на чужбине и что конец ее жизни будет ужасным. Первая часть предсказания исполнилась. Мне страшно подумать о том, что должно последовать за этим. И хотя, как говорят, невозможно противостоять року, для себя я решил — пока я жив, Этра никогда не уедет из Трезении. Я мог бы отдать ее тебе в жены и сделать тебя наследником престола, но ведь ты при первой же возможности покинешь Трезен. Разве не так?

— Так, Питфей.

— Вот только почему, скажи мне, смысл жизни необходимо искать непременно за Великими Столпами? Может быть, Чаша с жертвенной Кровью Спасителя мира и высшая мудрость находятся здесь, рядом, в двух шагах от тебя? Ты допускаешь такое?

— Допускаю. Но у каждого, вероятно, свой путь к этой цели.

— Вероятно. Каков твой путь и каковы твои планы, я знаю. Теперь мне надлежит принимать решение и от него будет зависеть твоя судьба. Я не буду тебя брать под стражу, надеюсь, ты явишься сюда по первому моему зову.

— Можешь не сомневаться в этом, Питфей.

Огромных усилий стоило Питфею сохранить самообладание во время этого разговора. О том, что ему пришлось пережить ночью, можно не говорить. Тем страшнее был гнев, обрушенный им на Этру. Несчастная царевна молча, в отупении смотрела на отца, внезапно осознав, что сладостный сон, в котором она жила в последнее время, оборвался, что вся ее последующая жизнь будет лишь воспоминанием дарованного ей судьбою краткого мига блаженства и что больше никогда — никогда! — ей не суждено будет увидеть Ариса.

— Что будет с ним? — глухо спросила она.

И словно в подтверждение ее мыслей Питфей ответил:

— Ты больше никогда его не увидишь.

Лицо Этры стало бледным, как восковая маска, и дрожащими губами она прошептала:

— Я хочу умереть.

Питфей вызвал к себе Диодора.

— Что в Погоне? — спросил он, бросив резкий, пронизывающий взгляд на лименарха.

Тот научился уже без слов понимать Питфея.

— Дело серьезнее, чем можно было бы предполагать, — ответил он. — Меня беспокоят друзья Ариса. Это отчаянные ребята и, главное, они долго не могут сидеть без дела на одном месте. Мне кажется, сейчас они уже на пределе.

— Ты ждешь неприятностей?

— Да. Они способны захватить какой-нибудь корабль и уплыть на нем восвояси. Но это еще не самое страшное...

— Что ты имеешь в виду?

— Похищение Этры.

Лицо Питфея стало мертвенно бледным.

— У тебя есть основания для подобного вывода?

— Ни для кого не секрет, что удерживает здесь Ариса.

— И ты думаешь, он сможет решиться на это?

— А что ему еще остается делать?

— Хорошо. Не спускай глаз ни с него, ни с его команды. Сегодня или завтра я приму решение.

Диодор вышел, а Питфей долго еще сидел в мегароне дворца, глядя на потрескивающие в очаге поленья. Нужно принимать решение, решение, которое в любом случае будет жестоким и принесет страдания ему и его дочери. И не с кем поделиться бременем, которое обрушилось на него. Хотя почему не с кем? — Эгей! Как хорошо, что он находится в Трезене! Только ему он может раскрыть свою душу. И пусть решение, все равно, принимать ему самому, важно выйти сейчас из своей самости и взглянуть на себя и на все происходящее вокруг со стороны, глазами своего друга. И в этот миг — разве это не чудо? — словно в ответ на призыв Питфея, Эгей вошел в тронный зал дворца.

— Чем ты удручен, мой друг? — спросил он.

— Садись, Эгей. Ты верно заметил — я удручен. Мне очень тяжело. Я нахожусь накануне принятия решения, которое тяготит меня и больно ранит мне душу.

— О каком решении ты говоришь?

— Человек, которому я оказал гостеприимство в Трезене, обесчестил мой дом.

— Ты говоришь об Арисе?

— Да, я говорю о том, чье имя мне невыносимо повторять, кто нарушил законы гостеприимства и по этим законам должен принять смерть.

— Быть может, это только оговор?

— К сожалению, не оговор.

— Ты хочешь услышать мой совет?

— Да.

— Изволь. Я возмущен не менее тебя. И, все же, давай попытаемся рассуждать спокойно и беспристрастно.

— Давай попытаемся.

— Этра, как я смог заметить, полюбила его.

— Разве трудно вскружить голову молодой неопытной девушке?

— Не знаю. И, тем не менее, это так, а если так, то не лучше ли соединить их законным браком? И пусть он везет ее как свою супругу в Вифинию.

— Дорогой друг, придется тебе поведать о жутком предсказании Мелампода, которое я таил в себе и которое помешало мне выдать ее замуж за тебя, как того желало мое сердце. Мелампод предсказал, что Этре суждено познать несчастную любовь и страшную смерть на чужбине. Он предрек также, что сын ее прославит мой род. До сих пор все предсказания Мелампода сбывались.

— А если Арис останется здесь?

— Он не останется здесь.

— Пусть так. Но внук твой будет иметь отца.

— Отца, который обесчестил мой дом и разбил жизнь моей дочери?

— Однако чего ты добьешься, лишив его жизни? Утолишь жажду мести? Прости меня, я пытаюсь просто рассуждать и рассуждать беспристрастно.

— Не жажда мести владеет мной. Я обязан восстановить справедливость. Преступление не должно остаться без возмездия.

— Боюсь, что таким образом не выйти из рокового круга.

— Да, да, мой друг! Все завязано в один узел. Страшное проклятие довлеет над родом человеческим. Это рок! Если он есть — а мы ежедневно ощущаем его зловещее дыхание! — наша жизнь не имеет смысла. И тогда мы жалкая игрушка в его руках, наделенная на нашу беду разумом, который лучше было бы и не иметь! Но что, если это не рок, и мы сами вовлекаем себя в порочный круг роковых ситуаций, из которых не можем найти исхода? История моего рода — жуткое повторение таких роковых ситуаций. Зло порождает зло, преступление влечет за собой новое преступление. Что же нужно, чтобы вырваться из этого заколдованного круга?

— Не знаю, может быть, совершить какой-нибудь невероятный, неожиданный шаг, который не вмещался бы в неумолимую логику роковых событий, взорвал бы ее...

— Какой шаг?

— Ответить, например, любовью на зло...

— Что ты говоришь, Эгей! Это безумие!

— Конечно, безумие с точки зрения той реальности, в которой мы живем. Но ведь ты мечтаешь об иной реальности!

— Мечтаю, мой друг. Однако что такое мечты? Я живу в этом мире и несу ответственность за судьбу живущих в нем тысяч людей. Я не имею права совершать безумные поступки.

* * *

Этра стояла на террасе дворца и смотрела туда, где за крохотными, игрушечными строениями Погона расстилалась бесконечная гладь моря. Она глядела на белый парус отплывавшего от порта корабля. Это была только что спущенная на воду «Гормона». На ней Арис покидал Трезению. Со своими друзьями он отправлялся сначала в Вифинию, а затем за Великие Столпы на поиски вращающегося острова с таинственным замком, где находится Чаша с жертвенной Кровью нерожденного Спасителя мира.